К началу восьмидесятых Брежнев уже здорово сдал, но несмотря на возраст и хроническую усталость, по-прежнему летал и ездил по стране, встречался с трудовыми коллективами. Одним из пунктов визита в Ташкент было посещение местного авиационного завода, однако из-за плотного рабочего графика генсека его отменили. И вдруг уже на месте образовалось «окно» в пару часов. Брежнев заявил:
— Поедем на завод. Хочу посмотреть цеха, где собирают «Антей». И людям обещали, что я с ними встречусь.
Начальник охраны Александр Рябенко попытался шефа отговорить:
— Там ничего не готово. Мы не сможем обеспечить вашу безопасность.
Но Леонид Ильич стоял на своем:
— Поедем!
В цех окончательной сборки, где проходила встреча, сбежался весь завод. Возле самолета стояла большая промышленная стремянка. Рассчитана она была максимум на десять человек, а забралось с полсотни... Конструкция не выдержала — и рухнула прямо на делегацию. Адъютант Брежнева Владимир Собаченков в последнюю секунду успел повалить шефа на пол и прикрыл его собой. К счастью, обошлось без жертв, но нескольких рабочих с переломами увезли в больницу, а Володю грузили в «скорую» без сознания, залитого кровью. Он чудом остался жив. Брежнев отделался сломанной ключицей. Отойдя от болевого шока, первым делом позвонил председателю КГБ Андропову: «Юра, тебе уже доложили о ЧП? Наказывать никого нельзя — виноват только я. Меня предупреждали, что там ничего не готово, но я настоял».
Вернувшись в Москву, генеральный распорядился, чтобы лечение пострадавших на авиазаводе взяло под контроль Министерство здравоохранения СССР: отправляло недостающие медикаменты, командировало лучших московских врачей для консультаций.
Я был с Леонидом Ильичом во время его отпуска в Крыму, когда патрулировавшие прибрежную полосу морские пехотинцы задержали «лазутчицу». Увидев в пять утра выходившую из моря женщину, ребята не поверили глазам: подобраться незамеченным к брежневской даче было невозможно ни днем ни ночью. Охране молодая особа рассказала, что вошла в море со стороны расположенного неподалеку санатория «Пограничник» и под покровом темноты обогнула уходящий далеко в море мол.
Чтобы не засекли с берега, при приближении луча прожектора поворачивалась затылком — мокрые темные волосы сливались с водой... Она умоляла дать ей возможность поговорить с Леонидом Ильичом. Понимая, что на такой отчаянный шаг человека могли толкнуть только крайние обстоятельства, Рябенко доложил о пловчихе Брежневу. Генсек переменился в лице: «Ее же могли застрелить! Проводите сюда — я поговорю...»
