Головкина, конечно же, не верила в то, что в течение двух месяцев я болею, но закрывала на мои съемки глаза. По сей день благодарна ей за понимание и заботу.
По природе своей я к балету не слишком приспособлена. Нет ни эластичности мышц, ни большого подъема. Я вообще человек негнущийся. За всеми моими достижениями стоят мой адский труд и мамино терпение. Часов в шесть вечера я возвращалась из училища после каторжных нагрузок и еще три часа дома каждый день занималась самостоятельно, крутила фуэте в нашей маленькой прихожей, жертвой этих усилий пал облысевший в самом центре ковер. В итоге я, что называется, накрутила свое вращение. И прыжок у меня поначалу был слабеньким.
Софья Николаевна не давала остановиться, говорила: «Есть такое понятие, как природный прыжок, а есть прием». Этому приему она меня и научила. Но я всегда была артистична, музыкальна, обаятельна, обладала хорошей координацией, а самое главное — большим желанием танцевать. Поймите правильно: я не уменьшаю сейчас свои заслуги, а говорю о врожденных данных. Серьезное насилие над собой и противостояние природе чуть не привели к беде.
Я начала замечать, что Софья Николаевна ко мне охладевает, в училище подросло новое поколение девочек, намного более способных. Стало казаться, что педагоги придираются, да и интерес публики ослаб, когда выходила на сцену — кожей это ощущала. И тогда я приняла решение: буду участвовать в балетных конкурсах и докажу всем, что ставить крест на Меськовой рановато. Софья Николаевна была категорически против — опасалась, что поражения могут меня сломать. Так что готовилась к конкурсам и отправлялась туда втайне от педагогов.
И вот в Париже разогреваюсь перед выступлением, как вдруг в ноге возникает ощущение, похожее на то, как зубы ломит от холода. Словно вены вылезли на поверхность и болят. Причем не когда задираю ногу к уху, а просто проделываю скромные балетные па. Выступила на конкурсе тем не менее хорошо, но жюри обделило меня призами. Я была сильно подавлена, о больной ноге и не думала. Софья Николаевна, конечно же, обо всем узнала, влетело от нее по первое число.
Мне становилось все хуже и хуже, но я не шла к врачам, горстями глотала обезболивающее и вопреки позиции Головкиной готовилась к новому балетному конкурсу в Вене. Хотя у меня нарушился обмен веществ: появилась кошмарная сыпь на груди и спине. Приходилось скрывать воспаленную кожу под глухими, до подбородка, трико, а тут еще и ногу стала подволакивать. В общем, в Вену я отправилась, сильно разругавшись с Софьей Николаевной. Выступала, претерпевая дикую боль, снова горстями глотала таблетки. Но в итоге завоевала Гран-при. Вернулась в училище окрыленная, Головкина мной очень гордилась, мой кубок какое-то время стоял в ее кабинете на видном месте.
