Каждое лето мама увозила нас в деревню Давыдково под Клином. В построенный дедом большой дом. Нас ждали все местные мальчишки, потому что мы привозили настоящий футбольный мяч — из кожи, со шнуровкой и надувной камерой. Гоняли его с утра до вечера, делая перерыв только для того, чтобы сбегать на речку Сестру. Тропинка к ней проходила мимо огородов. Надергаем морковки, нарвем огурцов и несемся к воде. Искупаемся, а потом на бережку хрустим трофеями, как зайцы.
Когда началась война, мне было шестнадцать, Жене — четырнадцать. Известие о нападении фашистов застало нас в Давыдково. В тот же день собрали вещи и вернулись в Москву. Спустя неделю отец, придя со своего авиазавода, сказал: «У нас много народу ушло на фронт, рабочих рук не хватает». Он ни к чему не призывал, но наутро и мы с братом, и мама, которая всю жизнь была домохозяйкой, отправились в отдел кадров. Меня, поскольку был силен в точных науках, отправили в конструкторское бюро помощником чертежника, маму определили на раздачу инструментов, а Женя попал учеником в токарный цех.
В октябре 1941 года завод эвакуировали в Киров. Следом за оборудованием должны были отправиться сотрудники. Приходим с вещами на платформу — состав стоит, а людей нет. Только наша семья. Больше никто не захотел эвакуироваться. Родители в замешательстве. Стоят, оглядываются по сторонам. Я спрашиваю брата:
— Ты веришь, что Красная армия может сдать Москву?
— Нет.
— Вот и я — нет. Давай скажем папе с мамой, что решили не ехать.
Долго уговаривать родителей не пришлось, хотя у отца и было опасение, что нас могут наказать. Возможно, так и случилось бы, если бы приказа ослушались единицы, а не весь коллектив, и если бы немцы не стояли под самой Москвой.
Мы вернулись в квартиру, где было холодно, как на улице. Отопление уже не работало. Отцу где-то удалось раздобыть печку-буржуйку. Неделю жили, не понимая: что делать дальше? Как не умереть с голоду, когда кончатся наши небольшие припасы муки и крупы? Потом отец решился все-таки сходить на завод и принес известие: в цехах снова началась работа, всем предлагают вернуться. И мы вернулись. Папа — на прежнюю должность инженера, мама — в инструментальщицы, а мы с Женей пошли на повышение: ему доверили самостоятельно вытачивать детали на станке, а меня из помощников чертежника перевели в конструкторскую группу. Завод перепрофилировали: теперь он выпускал ППШ — пистолет-пулемет Шпагина и детали для зенитных установок «Катюша».
