Положив трубку, я разрыдалась. Выходит, он испытывал вину перед Алешей все эти годы...
Театр на Таганке Боря покинул в год рождения сына — в восемьдесят втором. Решение было осознанным и окончательным. Роль Воланда в легендарном спектакле «Мастер и Маргарита» Хмельницкий играл в очередь со Смеховым. В тот вечер на сцену должен был выйти Веня. И вдруг Любимов отдает распоряжение:
— Будет играть Бемби. Придут очень важные люди. Боря, переодевайся!
— Нет, так нельзя, — отказался брат. — Это нехорошо по отношению к Вене.
— Значит, не будешь играть?
— Сегодня — нет.
— Ну, ладно, — не предвещавшим ничего хорошего тоном завершил разговор худрук.
Спектакль играл Смехов, а вскоре Любимов Борю с роли Воланда снял. Без всяких объяснений. За три дня брат стал совершенно седым. Какое-то время он еще оставался в театре, а потом написал заявление об уходе. И Юрий Петрович, прежде так ценивший и любивший Хмельницкого, легко это заявление подмахнул.
Помню, мы с братом, Филатовым и Смеховым поехали в Омск с концертом. Сидим все за ужином, разговариваем, и я решаю узнать у Вени, что же произошло за кулисами, когда Боря отказался выходить на сцену. Сам-то Бобик никогда бы об этом не спросил. Смехов начинает излагать — спокойным, эпическим тоном:
— Петрович подошел к нам и, пожав плечами, сказал: «Значит, Бемби все равно.
Такие роли артист должен зубами выгрызать, по трупам идти!»
Борис вскакивает из-за стола и набрасывается на Смехова как разъяренный тигр:
— Это неправда! Любимов не мог так сказать!
Мне и Лене едва удалось их разнять. Проходит год, и Театр на Таганке приглашают на гастроли в Белград. С одним условием: Воланда должен играть Хмельницкий, которого в Югославии очень любят. Когда позвонили из театра, брат согласился. Предать зрителя ради своих амбиций — нет, это не про Борю.
Спектакли имели огромный успех, белградская пресса восторженно писала о его Воланде, поклонники заваливали цветами. В Москву труппа возвращалась поездом. Любимов позвал Борю к себе в купе:
— Бемби, зайди — поговорим.
Выпили по рюмке коньяку.
— Значит, так: приедем домой, будешь играть Воланда, — заявил Юрий Петрович.
— Никогда! — ответил Боря и спросил: — То, что я услышал от Смехова, — правда? Вы действительно сказали, что ради таких ролей, как Воланд, актер должен идти по трупам?
Любимов подтвердил.
«Я не имею права ни обижаться, ни осуждать Юрия Петровича, — говорил мне Боря. — У него такая позиция. Но нет ролей, которые стал бы выгрызать зубами, и по трупам тоже не хожу. Выполни я тогда распоряжение Любимова — унизил бы Веню: смотри, какой я гениальный, а ты — ничто...»
Бобик часто повторял: «Что бы ни случилось, на родителей и учителей не обижаются!» Любимова брат считал своим главным учителем в профессии и уважал до конца дней. А Смехов, мне кажется, поступок Бори даже не оценил.
В конце девяностых, в канун тридцатипятилетия «Таганки», Борис, уже давно покинувший театр, обратился с просьбой к управляющему делами Президента РФ Павлу Бородину: — А что если власти в связи с таким праздником подарят ведущим актерам «Таганки» машины?
Не обеднеет государство?
Павел Павлович, относившийся к Хмельницкому с любовью, рассмеялся:
— Думаю, нет.
Тридцать актеров получили автомобили, но ни один не сказал Борису спасибо. Когда я попыталась с братом это обсудить, он запротестовал:
— Лузочка, я же не для благодарностей это делал! — и после паузы, совсем тихо: — Но и не для того, чтобы в спину бросали камни.
— Что?! — вскинулась я.
— Ничего. Это я так, про себя...
