Наверное, надеялся, что после замужества Марианна изменится: разлюбит шумные компании, походы в рестораны, богемные посиделки до утра в мастерских у художников.
— Маша не виновата, что не оправдала твоих ожиданий, — объясняла я брату в ту ночь. — Ты рассчитывал, что для нее, как для нашей мамы, в приоритете будет семья.
Но Маша другая, и тебе об этом было хорошо известно.
— Я ее и не виню — только себя.
Официально они развелись лет через пять после свадьбы, но разъехались намного раньше. Когда стало очевидно, что семьи больше нет, Боря оставил Маше квартиру (которую, кстати, выхлопотал молодым наш папа) и попросил об одном — отдать ему Дашу. Марианна согласилась.
Под моей и нашей мамы опекой (Боря был плотно занят в театре, много снимался) девочка оказалась, когда ей не было и года. Помню, как однажды на дачу приехала Маша, не видевшая Дашу несколько месяцев.
— Ой, как вы быстро ползаете! — изумилась она.
— Это что!
— с гордостью ответила мама. — Мы уже и ходить научились!
Не могу и не хочу осуждать Машу, к которой по-прежнему отношусь с большой нежностью, но иногда она месяцами не могла встретиться с дочкой. Как-то я везла четырехлетнюю Дашу из родительского дома к себе. Девочка вообще в ту пору по большей части жила у меня — маме с ней, егозой, было нелегко справляться. Проезжаем мимо дома на Масловке, квартиру в котором Боря оставил жене, Дашенька смотрит на окна и тихонько говорит, будто про себя: «Я знаю, что мама меня бросила, но все равно ее люблю». Как не выпустила руль и не врезалась во что-нибудь, ума не приложу. Съехала на обочину, обняла Дашулю и разрыдалась.
Теперь у матери и Даши нормальные отношения, но я уверена: той близости, какая была у дочки с отцом, между ними нет и быть не может.
Хотя вижу, что семья Вертинских сейчас у Даши на первом месте.
Мы, близкие, понимали: Боря очень тяжело переживает разрыв. Мне кажется, чувство к Маше осталось с ним на всю жизнь. Даша была уже взрослой, когда однажды я спросила брата:
— Признайся, ты по-прежнему любишь Марианну?
Он улыбнулся:
— Да нет.
Однако по его тону поняла, что это не так. Два года после разрыва с Машей у Бори не было серьезных романов, хотя женщин он, конечно, не чурался. С одной из них брат решил меня познакомить. Ужинаем в ресторане, и вдруг дама говорит:
— Я тут недавно слышала, что Маша Вертинская...
По тону и поджатым губам ясно: дальше последует что-то неприятное. Боря резко встал:
— Так, а вот этого не будет! — и, взяв меня за руку, сказал: — Пойдем отсюда!
Он был рыцарем не только по отношению к Марианне. Ни об одной из своих женщин он не сказал дурного слова и не позволил бы этого никому другому.
