Но не поступил.
Костя не появлялся дома неделями. Не имела представления, где он, что с ним. Общие друзья докладывали: видели мужа в компании каких-то девчонок. Ко мне он не притрагивался месяцами. «Жен не е...ут, — цинично говорил Костя, — для этого есть другие, помоложе».
Мне тогда исполнилось всего лишь девятнадцать, но я впала в жуткие комплексы. И тут узнала, что он встречается с пятнадцатилетней девчонкой...
Я умею ждать, и мысли не возникало отплатить мужу той же монетой. Сидела дома из принципа, чтобы не пропустить момент, когда он появится, посмотреть ему в глаза. Любовь-то у нас была настоящая, становилось обидно, что она так быстро испаряется.
Бежала в магазин за едой и сигаретами, потом стремглав возвращалась домой, чтобы не проворонить Костю. Слыша, как он поворачивает ключ в замке, неслась в коридор, с порога наскакивала. Он раздражался, отталкивал. И драться дрались, но не по-настоящему, так, скорее толкали друг друга.
Тот день отпечатался в памяти. Костя явился домой после недельного отсутствия. Высказала все, что думала, он бросил: «Отвянь» — и отвернулся, а я треснула его по спине. Ответной реакции не ожидала, поэтому не успела за слониться. А он избил меня, страшно, жестоко, нос сломал, было много крови. «Скорую помощь» вызвали соседи — они вообще относились ко мне по-доброму. Костя, не говоря ни слова, хлопнул дверью и ушел.
Бригада медиков сразу же забрала в больницу. Спасибо доктору, дежурившему в приемном покое. Он сказал: «Терпи, будет больно» — и вправил мой свернутый на сторону нос. Боль действительно была адской, снова хлынула кровь. Но плакала не столько от этого, сколько от обиды: «Как же он мог? Мы ведь на всю жизнь вместе!» Уверена на сто процентов, что он шел по улице и сам ревел, понимал, что все разрушил.
Мама примчалась в больницу одновременно со следователем:
— Яна, пиши заявление. Мы его посадим. Такое прощать нельзя.
— Нет!
Голова кружилась, палата плыла перед глазами, жутко рвало, как и положено при сильном сотрясении мозга.
— Хотя бы дай нам слово, что больше с этим зверем жить не будешь, — попросил стоявший рядом врач.
И тут впервые в жизни мама при мне зарыдала, села на кровать, взяла за руку:
— Не для того рожала ребенка, чтобы его калечили. Если вернешься к мужу, ты мне больше не дочь.
Мама потом долго мучилась, говорила: «Зря настояла на том, чтобы вы поженились. Я же в итоге вас и развела». Это не так. Я сама, по доброй воле рассталась с Костей, поняла: никогда его не прощу. На моем пути возникали другие мужчины, но долго еще помнила бывшего мужа и обиду, видно, продолжала его любить. Прощение пришло, только когда встретила Васю Сигарева.
Судьба Кости сложилась трагически: в пьяной драке он покалечил человека и на два с половиной года попал в тюрьму. Когда освободился, Свердловск уже стал Екатеринбургом, а на дворе стояли лихие девяностые. Он ничего не понял в новой жизни, больше всего боялся снова загреметь на нары. Говорил: тогда не стоит жить вообще. Знаю — я была главной женщиной его жизни, он больше так и не женился, любил меня одну.
Костя позвонил в первый и последний раз, когда я уже стала актрисой и все в моей жизни изменилось:
— Видел тебя по телевизору. Ты что, тушенку рекламируешь?
— Дурак, это реклама крутого универсама. Как поживаешь, Костя?
— Я — все.
