Агузарова уже тогда выглядела странно. Явилась на мой день рождения с маленьким кактусом в горшочке. Казалась какой-то несчастной, неприкаянной, ей не в чем было выходить на сцену. Алла купила Жанне платье, я — туфли.
Конечно, в первую очередь Агузаровой нужен был сильный репертуар. А тут как раз «Три счастливых дня» Пугачева петь не захотела и предложила мне сочинить другие стихи на эту же музыку. Я написал: «В городе моем улицы пусты, дождь случайный льется с крыш...» По-моему, песня и в этом варианте удалась, Агузарова спела ее пронзительно и как-то не по-здешнему отстраненно. Жалко, что Жанна со временем полностью ушла в мир фантазий. А Пугачева, услышав песню в этой интерпретации, снова вернулась к первоначальному варианту и блистательно его исполнила.
Во время наших «латышских каникул» мы впервые увидели Лайму Вайкуле на сцене знаменитого кабаре «Юрас перле» в Юрмале.
Я приходил туда с сыном Максимом, Алла с Кристиной, Паулс с маленькой Анеттой. Лайма пела зарубежные хиты по-латышски и танцевала с балетом на крошечном пятачке, освещенном прожекторами. После выступления подходила к нам и обращаясь к Раймонду, с которым была хорошо знакома, просила: «Хочу на большую сцену. Вы мне поможете?»
«Нечего, ее место здесь», — бросал маэстро, когда она отправлялась готовиться к очередному выступлению.
Я все-таки уговорил Паулса дать ей спеть «Ночной костер»: «Пусть хотя бы попробует, а мы посмотрим».
Лайма сделала это блестяще. Тут на ее счастье Пугачева отказалась петь «Еще не вечер». И Вайкуле получила хит, который живет по сей день. Кстати, Алла вообще любила покапризничать, к примеру целый год отказывалась исполнять «Без меня тебе, любимый мой». Я расстраивался, а Паулс говорил: «Ничего, споет». И оказался прав.
Паулс и о Лайме в конце концов позаботился. Используя свои связи, помог отправить Вайкуле на «Братиславскую лиру». Претендентов поучаствовать в престижном конкурсе хватало, Лайму утвердили в последний момент. С ее главной конкуренткой из Франции певицей Николь приехали сорок человек: балетмейстер, звукорежиссер, администратор, хормейстер... От Советского Союза были двое: Лайма и я. Накануне она постирала единственное концертное платье.
Достала его из чемодана мокрым, измятым, еле отгладила.
Но выйдя на сцену с песней «Вернисаж», буквально порвала зал, а заодно и жюри. Те оценили природную элегантность певицы, ее талант и присудили первую премию. Лайма до сих пор называет меня в интервью своим первым продюсером. Приятно.
Мы с Паулсом написали для нее множество песен: «Скрипач на крыше», «Чарли», «Я за тебя молюсь». Когда они вдвоем выступили, моментально поползли слухи о романе певицы и композитора. Но Лайму с Раймондом связывали лишь творческие отношения. Паулс однолюб, женат... на музыке, хотя с Ланой он вместе более пятидесяти лет. Музыкой занимается с утра до вечера. Недавно я был в Риге, хотел встретиться: Паулс занят — сидит в жюри какого-то колхозного фестиваля, а по вечерам играет на пианино в театре в качестве тапера.
Ему в кайф, он поддерживает форму. Еле нашел время, чтобы повидаться.
Немного завидую Раймонду... Со времен детства мечтал о такой крепкой семье, как у Паулсов, о женщине, которая заполнит всю мою жизнь, соединяя в себе и маму, и любовницу, и подругу. Но все как-то не получалось. Предыдущие два брака счастья не принесли. Может, поэтому так «врастал» в семейные и любовные отношения своих друзей и подруг. Мне нравилось быть «конфидентом», наверное, это отвлекало от собственных переживаний. Однажды позвонила Пугачева (я тогда уже насовсем перебрался из Питера в Москву): «Илюш, можешь встретить меня в аэропорту?»
Приехал в Домодедово, жду. Смотрю, Алла то подойдет к моей машине, где уже сидел Болдин, то отойдет.
