Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно...
Ну, а уж про фашизм даже и говорить не хочу — какие жуткие вещи, фразы мне приписывались. Сейчас вот произнесу — вытащат, вывернут и куда им надо вставят. Откуда что берется — не знаю. Знаю, что я как-то посадила «фабрикантов» Таню Богачеву и Егора Иващенко свои любимые фильмы «В бой идут одни старики» и «А зори здесь тихие...» смотреть — выяснилось, что они их не видели. Я им по ходу про войну рассказывала то, что слышала от деда. Они потом сидели и плакали, так же как и я, когда эти картины смотрю и деда вспоминаю.
Конечно, меня утешали: мол, перед «Евровидением» всегда так. Но мне-то от этого не легче! Никак не могла понять: за что меня ненавидят, что я сделала?
Все эти люди на телевизионных сборах, та же Лада Дэнс: ни я ее не знаю лично, ни она меня, никогда не говорила со мной, а тут: давайте обсудим Приходько! Смотрю и никак в толк взять не могу. И вот это все несется, несется, во мне все кипит, кипит, и нет сил одной бороться, и я уже ничего не хочу.
А Костя при этом еще постоянно мной недоволен, все ему во мне не нравится: пою не так, двигаюсь не так, одеваюсь не так, в интервью сказала не так. Все — не так. И это вместо того, чтобы поддержать. А я к тому времени уже сидела на сильных успокоительных. И вот раз забыла их дома, хочу скорей уйти, он не отпускает, кричит на меня. Я в ответ:
— Что вы все время орете, что я вам сделала плохого? — выскочила с репетиции, сижу в машине, плачу.
Меладзе рванул дверь, схватил за шкирку, как котенка:
— Ты не дослушала!
Кто тебе разрешил уйти?!
Я кричу:
— Не трогайте меня!
В общем, терпеть это всеобщее издевательство уже не было сил. Доктор Курпатов, золото, а не человек, единственный, кто меня поддерживал и подбадривал, говорит:
— Потерпи, немного осталось, ты же не можешь ничего изменить.
Отвечаю:
— Представьте, сейчас из вашего кабинета — прямо на Киевский вокзал, покупаю билет — и поминай как звали.
И все.
Если раньше меня везде сопровождала охрана, что страшно напрягало и раздражало, то теперь просто заперли на ключ и поставили у дверей конвойного. Как в тюрьме. И никто, заметьте, передачки не носит. Сама топай под охраной в магазин за продуктами, сама готовь. Выдавали по тысяче рублей на два дня, особо не разгуляешься, в итоге к конкурсу на макаронах и бутербродах я серьезно прибавила в весе.
К моменту моего выступления меня уже настолько загнобили... Я пребывала в убеждении, что ни на что не способна — в общем, полное г... Мне на сцену выходить, а у меня состояние предсмертной агонии, сил нет никаких, хоть на четвереньках ползи на эту сцену, деваться-то некуда. Не хотелось уже ничего, я-то думала — это будет радость, та, которую я ощутила тогда, с победой Русланы...
Помню только: прозвучало «Russia» — и тишина...
У меня было ощущение, что стою в стеклянном кубе, пою только для себя, не слышу людей, которые кричат в поддержку. Зал будто пустой, никто не смотрит, показалось даже в какой-то момент, что меня из эфира вырезали... Когда я закончила, Костя впервые сказал: «Молодец!»
Потом, узнав результат голосования, я была одиннадцатой, рыдала в гримерке белугой. Андрей Владимирович Курпатов меня в чувство приводил. Шестнадцатого мая состоялся конкурс, а семнадцатого Константин Меладзе объявил, что перестает работать со мной. Вот это особенно приятно слышать молодой певице!
Было очень обидно, не понимала: за что? Я ведь очень благодарна была ему за все, что он для меня делал. И очень сильно любила Костю. Очень. Я потянулась к нему, привязалась, доверилась. Относилась к Меладзе как к папе, которого у меня никогда не было...
Приехала домой, мама обняла и сказала: «Я так рада за тебя» — и впервые за несколько месяцев я на минуточку испытала состояние счастья. После московской сухомятки меня ждал накрытый моими самыми любимыми блюдами стол: печеная картошка, селедка, колбаски, домашние соленья, куличок с черносливом. Мы сидели всей семьей, потом долго рассказывала маме — не то, что вам сейчас, только самое хорошее. Она ведь тоже натерпелась из-за меня, читала всю эту грязь. Писали же, что у Насти Приходько сложные отношения с матерью, мол, дочь ее обвиняет в том, что у нее было много мужчин, и маме даже пришлось оправдываться в каких-то интервью.
