Она ухитрялась крутить романы сразу с двумя — актером Георгием Тонунцем и украинским писателем Иваном Стаднюком.
Однажды Стаднюк вывез нас с Ленкой на пикник на берег Днепра. Там он выпил и закатил Корниловой сцену — как-то узнал про Тонунца. Схватил прут и давай ее хлестать по рукам, по ногам, по спине. Она визжит, я кричу: «Прекратите!» — а он не останавливается, еще больше звереет. Наконец бросил прут и ушел. Ленка вся в крови, плачет. Спрашиваю:
— Как ты можешь с ним жить?
— А почему бы и нет? Он обо мне заботится, покупает все, что попрошу.
— Ради тряпок ты готова терпеть такие издевательства?!
— Хорошо тебе говорить. Чулюкин ездит за границу, привозит шмотки. У меня такого мужа нет!
Я опешила, но спорить не стала, ее всю трясло.
На следующий день Стаднюк позвонил, Лена тут же начала собираться: «Он мне туфли купил, австрийские! Две пары!» И убежала радостная.
Бог миловал, я никогда себя не продавала, не заводила романов с начальством и другими «нужными» людьми. Более расчетливые и ловкие девушки меня за это презирали. Наташа Фатеева как-то сказала моей маме: «Странная у вас дочка! Ждет, что ей все принесут на блюдечке с голубой каемочкой. Так она ничего не добьется. Я целыми днями ношусь, как голодная волчица. Налаживаю связи, встречаюсь с нужными людьми».
Наташу действительно отличала волчья хватка. У меня такой не было. Я не умела выгрызать зубами перспективные роли, выгодные поездки и звания. Но они меня почему-то сами «находили»! В то время я была любимицей удачи.
А Крючков между тем наблюдал за мной и Корниловой. И сказал как-то: «Не нравится мне твоя Лена. Не к лицу тебе такая подруга. Я сначала подумал, что ты тоже гулящая. А потом понял — нет, ты другая. И вообще, такой наивняк! — он меня потом так и звал — «Наивняк». Говорил, что слишком добрая и доверчивая. — Тебе надо быть осмотрительнее. Я вот доверял Мишке Ульянову, приглашал в дом, а он меня предал — увел жену. Была семья — и нет. Я так любил Аллочку! И все это сделал мой друг».
Я видела, что он сильно переживает, поэтому после съемок, уже в Москве, когда Крючков пригласил в ресторан, не стала отказываться.
Провожая, Николай Афанасьевич вдруг говорит: «Мне надо к вам зайти. С Колей, папой твоим, пообщаться».
На следующий день приходит. Мамы не было, Чулюкина тоже. Сели за стол втроем — папа, Николай Афанасьевич и я.
— Коль, — говорит Крючков, — уж очень мне нравится твоя дочка. Хочу на ней жениться.
Папа поворачивается ко мне:
— Ты что задумала?! Забыла, что замужем? Дала Николаю Афанасьевичу повод надеяться?!
— Да ничего она не давала, — вспыхивает Крючков. — Вела себя достойно. И я как человек порядочный ничего себе не позволил.
Пойми, Коля, Наташа мне просто очень нравится.
— Ну, значит, ты с ума сошел! — сердится папа. — Сколько тебе лет? Ты же мой ровесник!
— И что? — обиженно спрашивает Крючков. — В пятьдесят нельзя жениться?
— Можно, только не на девчонке вдвое моложе тебя!
Расстались они врагами. Николай Афанасьевич и на меня обиделся. При встрече намеренно не замечал или говорил гадости: «Ой, что это ты так плохо выглядишь? Болеешь, что ли?» Никогда бы не подумала, что Крючков, игравший открытых, симпатичных героев, окажется таким злопамятным!
Чулюкин, конечно, услышал про «сватовство» от моего отца.
Это еще больше подогрело его ревность. Помню, приехал в Новый Свет, где я снималась в фильме «Три плюс два». Была уже осень, Юра привез мне теплые вещи и «посылку» для Наташи Фатеевой от Басова, который тогда еще не ушел от нее к Титовой. Это было кожаное пальто на меху. Чулюкин собрался нести пальто, но я его остановила:
— Лучше я сама.
— Почему?
— Понимаешь, она не одна живет... с Андреем Мироновым.
Юра чуть с ума не сошел от возмущения:
— Какая наглость! Володька бегал, доставал пальто, потом специально ко мне ехал, просил передать, а она с мальчишкой кувыркается на глазах у всех!
Все расскажу Басову!
— Не надо, Юра, — стала умолять я, — не вмешивайся в чужие дела. Сами разберутся.
С трудом успокоила.
Начало романа Фатеевой с Мироновым я пропустила, потому что месяц ездила на параллельные съемки в Ленинград. Однажды возвращаюсь, а Андрей, оказывается, живет в нашей с ней комнатушке. Меня переселили в другое место.
Мы с Фатеевой приятельствовали, но задушевными подругами не были — слишком уж разные. Я легко отношусь к деньгам. Не умею себя ограничивать, откладывать на «черный день». Живу как дышу и надеюсь на лучшее. А Наташа расчетлива, завистлива и жадновата.
Я из Ленинграда всегда привозила хорошую колбасу, сыр.
