В детстве я удивлялась: почему? А став постарше, поняла: в Португалии мама целиком зависела бы от мужа, а она никогда не променяла бы свою свободу на самую распрекрасную заграницу.
Третьего шанса сохранить семью папа маме не дал. Они развелись, но отец нас не забыл. Звонил, иногда присылал деньги и подарки. Он живет небогато, работает прорабом на стройке и обеспечивает жену и двоих детей. У меня есть четырнадцатилетняя сестра Камилла и тринадцатилетний брат Жил. Отец давно мечтает приехать в Россию, но пока такой возможности нет.
Мои родители прожили бы вместе намного дольше, согласись мама уехать и стать домашней хозяйкой. Но ее интересы не ограничивались стиркой и готовкой. Наверное поэтому после первого, не слишком удачного замужества она больше и не пыталась вступить в брак.
И всю свою энергию отдала любимой дочери.
Если бы не мама, я ничего бы не добилась, ведь, честно говоря, я по характеру — пофигистка. Это она отправила меня к педагогу по вокалу и устроила в художественную школу. И постоянно тормошила: «Запишись на прослушивание, сходи на конкурс».
В детстве я ничем всерьез не занималась. Отведут в какой-нибудь кружок — похожу пару месяцев и брошу: «Не хочу. Скучно». На улице не гуляла, приходила из школы и садилась рисовать — в основном пейзажи. Друзей у меня не было, выразить свои чувства и мысли я могла только в этих картинках.
Я была домашним ребенком и росла как экзотический цветок под «колпаком» маминой любви.
В садик она меня не отдавала, старалась оградить от столкновений с грубыми и жестокими людьми. Но не ходить в школу я не могла, и там мне быстро объяснили, кто я такая. Постоянно обзывали, а иногда и били.
Конечно, я сильно выделялась. Мало того что мулатка, так еще и полненькая, а глаза раскосые, как у азиатки, — во мне ведь адская смесь кровей. В классе, правда, ко мне относились нормально. Сначала были проблемы с некоторыми детьми, но мама сходила в школу и быстро поставила их на место. Одноклассники не обижали, а другие ребята издевались как могли.
Однажды кто-то измазал краской мамин ларек. В начале девяностых она ушла из больницы, где до этого работала, и занялась «бизнесом». Сначала торговала арбузами на улице, а когда заработала денег, открыла маленький продуктовый магазин.
Вот его-то и «разукрасили» мерзкими надписями местные расисты. Самой безобидной была «Черные вон из нашего города!» Люди реагировали по-разному. Одни сочувствовали, другие смеялись. А мне было так гадко, словно хулиганы не ларек испоганили, а надругались над нами с мамой...
Мы не шиковали, но жили нормально, я не завидовала чужим игрушкам или обновкам. Бедной чувствовала себя только по сравнению с одной девочкой, папа которой торговал «фирменными» газированными напитками. Она часто предлагала: «Нель, приходи в гости, попьем «Пепси». По тем временам это было круто! Я приходила, мы садились за стол, ставили перед собой несколько бутылок сладкой шипучки и пили ее до изнеможения, пока не становилось плохо.
Как же я завидовала своей подружке! Она могла пить «Пепси» целыми днями!
В дефолт мама «прогорела». Ларек пришлось закрыть. Какое-то время мы жили втроем на бабушкину пенсию, а потом я стала зарабатывать и обеспечивать семью.
Ненавистную школу окончила раньше большинства ребят — в пятнадцать лет. Со временем научилась не реагировать на подколки и оскорбления, но все равно не смогла дождаться окончания одиннадцатого класса, ушла после девятого.
До пятнадцати я была очень тихой и забитой девочкой. А потом как-то резко переменилась. Повзрослела, что ли? И имя «сменила». До этого была Нелей, Нелечкой, Найляшкой, а тут заявила: «Все, теперь я Корнелия, по-другому прошу не называть!»
Ровесницы уже вовсю встречались с мальчиками, а я понятия не имела о любви и романах.
