Отвечал, что все и так хорошо, венчания вполне достаточно.
По церковным канонам венчать имеют право только людей, официально состоящих в браке. Мы же сумели этот закон обойти. Я купил кольца, вместе с Ирой мы выбрали в магазине роскошное платье. И восьмого мая 1994 года стали перед Богом мужем и женой. И до сих пор ими остаемся.
День нашего венчания был очень счастливым. Стоя под венцом, я абсолютно искренне думал, что проживу с Ирой до конца жизни.
Двадцать четвертого мая Александра Григорьевича не стало. Позвонила подруга Ирины. Мы были на гастролях в Томске. Ира на сцене, а я сжимаю в руке телефон и все ищу слова: как ей сказать, как подготовить?
Так ничего и не придумал. Когда она радостная, с огромной охапкой цветов впорхнула в гримерку, произнес негромко: «Ира, Александра Григорьевича больше нет...»
Она уткнулась лицом в цветы и так просидела довольно долго. Для меня это была тяжелая ночь, я по-настоящему горевал. А что пережила Ира — даже представить себе не могу.
От потери рассудка Иру спасла, как ни чудовищно прозвучит, организация похорон. Ее отец очень хотел быть погребенным на армянском кладбище. Оно оказалось закрытым — там уже давно не хоронят. Словно раненый зверь, Ира металась от одного высокопоставленного чиновника к другому. Умоляла помочь выполнить последнюю просьбу отца — человека, которого она любила больше жизни.
Готова была отдать все, лишь бы получить место. Чиновники соболезновали, сочувствовали, но никто не помогал. Коллеги, к которым обращалась Ира, и рады были бы помочь, но не могли.
«Ирочка! — сказал Махмуд Эсамбаев, — еще несколько лет назад ради меня не только бы место на кладбище дали, но горы сдвинули, а сегодня я — никто. Иди к Иосифу. Он обязательно поможет».
И мы поехали к Кобзону. «Ира, девочка моя, — сказал Иосиф Давыдович, как только узнал о беде, — что же ты сразу мне не позвонила? Зачем себе нервы трепала?»
Благодаря Иосифу Давыдовичу Ира выполнила последнюю просьбу отца...
Через три месяца после похорон я настоял на том, чтобы Ира начала работать.
Только так она могла справиться с депрессией. Чуть ли не силком заставил выйти на сцену. Но когда Ира вышла, я, стоя за кулисами, испугался: а вдруг не сможет петь? Вдруг расплачется?
Ира подошла к микрофону и сказала: «Дорогие мои! Мне сейчас очень тяжело. Ушел из жизни самый дорогой для меня человек. Мой папа. Сейчас я буду петь в память о нем».
Голос ее дрогнул, но Ира тут же взяла себя в руки. Успех был оглушительный. После концерта весь зал встал аплодируя.
С того момента боль от потери отца Ира старалась заглушить работой. Она словно окаменела изнутри. Иногда даже напоминала робота. Делала что-то чисто автоматически, а мыслями была далеко.
Именно тогда она очень сильно похудела. И решила изменить свой имидж. На сцену вместо привычной Аллегровой с роскошной белокурой гривой вышла Ира-брюнетка с короткой стрижкой. Многие говорили, что это я настоял на смене имиджа. Ерунда. Это шло от ее душевного состояния, а я лишь поддержал любимую женщину: значит, ей так нужно было.
Именно в это время в наших отношениях что-то надломилось. Вернее, изменилось отношение Аллегровой ко мне. Возможно, она не могла себе позволить быть счастливой, когда ушел ее любимый отец.
Понимая, в каком кризисе Ира находится, я решил ее отвлечь. Долго уговаривал съездить отдохнуть, и наконец она согласилась. Мы отправились в путешествие. Вдвоем. Позже она признавалась, что это я научил ее отдыхать.
Мы проехали по Европе на машине.
Ни от кого не зависели, останавливались в тех отелях, которые нам нравились, экскурсии сами себе организовывали. Когда оказались в моей любимой Греции, тут уж я развернулся, что называется, во всю мощь. Водил Иру по самым лучшим ресторанам, заставил забыть на время о диете. Сопротивлялась она только первый день.
— Я же поправлюсь, ни в одно платье не влезу!
— Влезешь, влезешь, — успокоил я, — у меня есть секретный способ похудения. С ним никакая мусака не страшна.
Поняв, о чем речь, Ира смущенно улыбнулась.
