Пока я ей помогал, уснула… Накрыл одеялом и сам отрубился. С той самой ночи Ирка тут и осталась. Двенадцать лет уже живет. Уезжала только однажды — за вещами.
Так что все гадости, которые про меня писали, — и про дебоши, и про водку, и про рок-н-ролл, как есть правда. Но таких историй только в нашей стране не один десяток наберется. А вот кому из рок-скандалистов супруга такое предисловие напишет? Большой вопрос, между прочим. Рок-женам как явлению можно не историю посвятить — роман! Это ж удивительно странные женщины! Терпеть сначала безденежье, потом хроническое отсутствие мужа и пьянство, секс преимущественно не с ней... А они терпят. Рожают детей, таскают за левую ногу бездыханное тело по наркологам, ревнуют и любят, то есть делают с мужиками то же самое, что и все нормальные женщины.
Одна, правда, все-таки разрушила группу всех времен и народов… Но Йоко Оно, конечно, дама из ряда вон, нашим до нее как до Луны было. Да и «Машина времени» периодически разваливалась без какой-либо помощи прекрасного пола. А остальное — слава, наркотики, громкие скандалы — все как у них, легендарной четверки, разве что в меньшем масштабе. The Beatles были иконой всех рокеров моего поколения. И каждый старался хотя бы частично повторить их путь. Как на эту дорожку занесло студента Музыкального училища при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского Петю Подгородецкого, надо рассказывать обстоятельно.
С 15 лет я учился в упомянутом училище, с 16 начал петь в консерваторском хоре. С третьего курса зарабатывать — вел занятия ВИА на трех заводах.
Тогда было принято занимать рабочий люд самодеятельностью: покупали аппаратуру, нанимали специалистов... Это в самом деле помогало человеку отвлекаться и развиваться творчески. Плюс работал концертмейстером в цирковом училище на курсе, где учился Фима Шифрин. Там сотрудничал с замечательными педагогами по степу — Быстровым и Зерновым. Кстати, первый стал прототипом главного героя фильма «Зимний вечер в Гаграх», а его ученик Аркаша Насыров сыграл его в молодости. Он же говорил, что у меня характерная внешность, с которой надо бросать «пианину» и выходить на арену цирка. Кроме этого, пожалуй, ничто не предвещало… Я весь был в музыке. В то время, когда мои школьные приятели успели по нескольку раз влюбиться-разлюбиться, я ни с кем не встречался. Во-первых, когда? Если из училища надо лететь как пуля на репетицию хора.
Во-вторых, все мои интересы действительно уютно помещались под черным глянцем фортепиано.
В цирковом училище имелось много классов с инструментами, чем я и пользовался. Приходил с утра, находил свободную аудиторию и занимался, потому что в консерваторской альма-матер желающих позаниматься на инструменте было гораздо больше. И вот занимаюсь однажды, а в класс заходит нимфа — никак не меньше! Цирковые девочки все очень фигуристые, с осаночкой. «Можно послушать, как вы играете?» — спрашивает. А чего ж нельзя? Сижу и кайфую, что вот меня послушать нимфа хочет. Значит, круто играю. Раз пришла, два. Звали ее Любовь, и встреча наша таки совпала с моим половым созреванием. Девочка была старше меня на четыре года плюс с Сахалина. А в советское время выпускников распределяли, как правило, поближе к месту прописки.
И, наверное, на Сахалин ей не очень хотелось, но это я уже потом догадался. Начали встречаться. Через какое-то время предложил перейти к более тесным отношениям. «Я не такая, Петя», — говорит. А потом-таки подает идею: «Ну не в аудитории же… Вот если б ты квартиру снял». Ага! Полетел я на проспект Мира в Банный переулок, где бесперебойно работала биржа по найму в столице СССР жилья. Денег хватило на комнатку за 30 рублей в месяц.
Да, мог себе позволить, потому что на всех работах получал не меньше своего дедушки — профессора экономики. Когда я возник в ее общаге с ключами, Люба обалдела, но вещи собрала быстро. И вот зажили мы счастливо в коммунальной комнатке. Дамы-соседки время от времени выносили мне мозг, потому что девушка моя могла неглиже побежать в душ по общему коридору, и они сильно беспокоились за стойкость собственных мужей.
