В первый раз я проработал в «Машине времени» три года, потом не выдержал и свалил. В юности такое понятие, как «терпение», многих индивидов обходит стороной. Кажется, что твой талант — нечто особенное, значит, и перспективы тебя ждут необыкновенные. Во второй раз сотрудничество продержалось десять лет. Потом уж они меня выносить не захотели. Оглядываясь назад, понимаю, что крыши наши уплыли от популярности конкретно. А у кого бы не уплыли? Письма приходили мешками, и это не фигура речи. Соблазнов — море. После концерта тебя ждет толпа, кто за автографом, а кто и скрасить вечерок. И надо быть совсем дауном, чтобы отказываться от того, что плывет в твои руки само, причем весьма настойчиво. Женщин было много. Грешен, да. А как без них, когда каждый вечер заканчивался беспамятством, а утро начиналось с опохмел-пати?
Иногда шучу, что все, чем люди грешат в 18, меня накрыло после 30, и остановиться я не мог. Пили все страшно. Иногда, потеряв всяческое терпение, в борьбу против алкоголя вступали жены. Причины вмешательства были самыми разными — от морально-материальных до сугубо медицинских. Кутиков, к примеру, Катьку свою боялся как огня. Однажды, возвращаясь с гастролей, Сашу отвезли на дачу к друзьям, где он пару дней приходил в чувство, а уж потом поехал домой: «Иначе убьет». Катюхе наврали, что еще не приехали, она подозревала обман и злилась.
Сухой закон в группе, как любит рассказать Макаревич, время от времени действительно всплывал. И… тонул опять. Причем руководство в лице Андрея Вадимовича частенько закон инициировало, а потом первым и начинало его нарушать. Очень хорошо об этом написал в своей книге «Все очень непросто» ныне покойный Макс Капитановский.
«Машинисты» приехали в Италию на гастроли, а там сухой закон. Директор всех вызвал в номер и затянул: «Все очень серьезно, с этого дня никто ни капли…» А жил он в мансардном помещении, в окно коего вскоре все и увидели две потешные морды — Макара и Кутикова. Они были в стельку и радостно всем сие и демонстрировали. До концерта мы, конечно, старались не напиваться. Разве что 50 грамм коньяка, что называется, разогреть связки… Зачем клавишнику связки? Ну да. И басисту зачем? А затем, что традиция!
Справедливости ради надо заметить, что с наркотиками я познакомился близко еще в «Воскресенье», куда ушел из «Машины» в первый раз. У меня есть определенное подозрение, что ни одна песня и ни одна аранжировка «Воскресенья», сделанная в те времена, не создавалась без влияния «целебных трав».
А уж выйти на репетицию, не потянув косячок, считалось просто неприличным. Поэтому выражение «рок против наркотиков» до сих пор вызывает у меня гомерический смех. Эдакие пчелы против меда. Когда после падения Союза на «Машину времени» упали шальные деньги, в мою жизнь игривой походочкой вошел кокаин. Мода. Не хочу сдавать друзей по несчастью, но компанию мне составляли весьма известные в стране телеведущие и актеры. Плюс страсть к экспериментаторству подвела. Сначала — просто попробовать, потом — чтобы выложиться на концерте и, в конце концов, для улучшения самочувствия. Без него, родимого, самочувствие улучшиться уже не могло… Так я попал в капкан.
Со Светкой отношения портились постепенно. Меня было за что ненавидеть. Признаю. Ну хотя бы за спущенные на кокаин примерно полмиллиона долларов, которые можно было бы потратить по-другому. Подробности ни к чему, все и так уже поняли, что личность я отрицательная, тяжелая, она тоже — не летний день на берегу. Словом, прожили мы вместе десять лет, и однажды я понял, что пора уходить, иначе грохну Светку к черту. Отношения мы уже выясняли бурно, с применением, и все такое. И если б продолжили в том же духе, меня бы точно посадили, а дочки, коим только по восемь лет исполнилось, сиротами остались бы. Короче, в преисподнюю решил падать в одиночестве.
И полетел. Зависал в казино, радовал бл…й лучшего города земли и торговцев порошком. Музыка оставалась единственным, что удерживало меня от встречи с абсолютным дном.
