«Помнится, первое, чему мне пришлось обучиться ради роли, — игра на ударной установке, потом освоил гармонь для роли Есенина. Что еще… Верховая езда, фехтование, драки, стрельба из разных видов оружия, мотоцикл, итальянский язык, даже основы воздушной эквилибристики», — рассказывает актер и худрук Московского Губернского театра Сергей Безруков.
— Сергей Витальевич, 23 февраля на экраны выходит фильм «Нюрнберг» с вашим участием. В фильме о суде над нацистскими преступниками в 1945 году у вас важная роль — обвинителя Руденко. Знаю, что вы очень тщательно изучали исторические материалы и готовились к съемкам. Что для вас оказалось самым трудным, стало моментом актерского преодоления?
— Я вырос в Советском Союзе, мне не надо объяснять, что происходило во время Великой Отечественной войны, это то, что в крови у каждого. Но я действительно готовился к роли и знакомился со всеми доказательствами, на которые Руденко опирался в ходе судебного заседания. Могу сказать, что от увиденного мне было плохо. Я думал: какими нервами нужно обладать, чтобы оперировать всеми этими данными? А следующая мысль: а что же люди, для которых это были не материалы следствия, а их жизнь?
Я старался быть именно прокурором, часть профессии которого — допрос. И быть прокурором в данном случае — нормально. Наверное, было бы невыносимо проживать жизнь адвоката этих людей. Безусловно, оказавшись «внутри» Нюрнбергского процесса, я чувствовал, насколько важно не просто победить, но и проговорить вслух все последствия. Назвать преступников преступниками. Говорить громко о преступлениях нацистов против народов и против каждого отдельного человека. Ведь именно тогда и были четко выработаны правила, которые говорят о том, что фашизм — это табу. Нельзя, и все, без всяких заигрываний с темой.
После Нюрнбергского процесса любое проявление нацизма стало вне закона. Это очень важно. Я рад, что даже в небольшой роли имел отношение к картине «Нюрнберг» (у меня вовсе не главная роль, как писали некоторые издания, а эпизодическая). Это то знание, которое, как бы избито и банально это ни звучало, важно сохранять из поколения в поколение. Не секрет, что сейчас поколение «ТикТока» зачастую не знает того, что нам кажется очевидным. Поэтому здорово, что картина снята в стиле блокбастера для больших экранов и, уверен, привлечет новое поколение.
Важно еще, что над фильмом работала серьезнейшая команда, исторические консультанты. Конечно же, такая тема требовала самой тщательной подготовки. Есть хроника, каждый может посмотреть, как это было, как и что говорил Руденко на процессе, — это, безусловно, помогало в подготовке к роли.
Ну и декорация зала в Нюрнберге — из серии магии кино. Поразительно, насколько точно, достоверно было воссоздано все пространство. Безусловно, это помогает тебе как артисту. Ты входишь в иной мир, где даже воздух кажется другим.
— Театр в вашей жизни занимает не меньшее, а пожалуй, даже большее место, чем кино. На сцене МГТ недавно состоялась премьера спектакля «Женитьба. Почти по Гоголю». Перед началом сезона вы поставили перед собой амбициозную задачу — занять в нем всех актеров МГТ старшего поколения. Получилось? «Мы чтим традиции, и в то же время это современная пьеса», — объяснили вы. А как вам вообще удается придать классике современное звучание, не нарушив основы? Например, спектакль «Дядя Ваня» наполнен множеством находок, но — текст точно по пьесе.
— Что касается «Дяди Вани», Чехов потому и классик, что его произведения резонируют в нас и спустя сто лет. Он писал о том, что будет актуально всегда, в любое время, в любую эпоху, формацию, и писал гениально. Антон Павлович исследовал Человека — со всеми его рефлексиями, несчастной любовью, нереализованностью, упущенными возможностями. От этого люди страдали тогда, страдают и сейчас. И потому его тексты звучат современно и в наше время. Главная задача режиссера — услышать этот текст, услышать героев со всеми их несчастьями, проблемами, потому что они точно такие же, как у нас. И рассказать их истории современным языком. Для этого совершенно нет необходимости ломать текст, резать его, придумывать что-то на злобу дня. Нужно просто услышать автора, разгадать скрытые в тексте подсказки. Настоящее удовольствие — искать суть персонажа, скрытую автором в намеках, казалось бы, в случайных, незначительных репликах, ремарках, паузах.
А со спектаклем «Женитьба. Почти по Гоголю» немного другая история. Это не произведение классика, а пьеса современного драматурга Андрея Ларионова. И, можно сказать, мой жест внимания к замечательным пожилым актерам и актрисам, состоящим в труппе Губернского театра, который я возглавляю. Дело в том, что у нас много актрис старшего поколения, достойных больших интересных ролей, но, к сожалению, в драматургии, как правило, им предназначены роли третьего плана. И мы решили заказать пьесу, которая была бы написана специально под наших актрис. В новом спектакле фактически у каждой — центральная роль, и я, как художественный руководитель, очень этому рад. Здесь сплелись знакомый сюжет — почти по Гоголю — и колоритные, обаятельные персонажи, за судьбой которых будет интересно следить зрителям разных поколений.
Причем, поскольку это комедия, здесь у актера есть возможность получить максимум удовольствия на сцене: такие роли, когда возможна импровизация, дают наслаждение, упоение от игры. В нашей истории есть своя красота, романтика: герои переживают осень своей жизни, и отсюда родился художественный образ спектакля — на сцене царит солнечная, теплая золотая осень.
Вспомните себя в это время года, когда хочется пойти в лес и просто пошуршать листьями, идти по колено в осеннем золоте. Вот и у нас на сцене обильным слоем лежит золотая листва, и как осенью бывает бабье лето, так в нашем спектакле — бабье лето в буквальном смысле этого слова. И по сюжету тоже: внук решил женить своего деда, и бабушки соревнуются, чтобы стать главной претенденткой. Листопад, краски осенней природы, столь же яркие, как те эмоции, которые испытывают героини пьесы, замечательные женщины, которым очень понравился главный герой. И, как Подколесин у Гоголя, наш Иван Колесин, заслуженный машинист на пенсии, тоже нерешителен в своем выборе. Все происходящее в очередной раз подтверждает, что любви все возрасты покорны. Это комедия положений, в которой есть место и гротеску, и фарсу, и буффонаде. Наш спектакль о том, что дороже всего душевная теплота, искренность и любовь. Не только между мужчиной и женщиной, а в глобальном смысле: любовь человека к человеку.
Поскольку герои спектакля — люди старшего поколения, мне хотелось добавить в эту романтику нотки ретро, ощущение ностальгии по тем временам, когда они были молоды. Специально для спектакля мы покупали советскую мебель, торшеры, гарнитуры, диваны и кресла, раскладной кухонный стол — собирали буквально по крупицам, потому что сейчас сложно найти мебель того времени в хорошем состоянии. Для меня было важно, чтобы интерьер квартиры Анны Тихоновны Купердягиной (не путать с гоголевской Агафьей Тихоновной!) и мебель Колесина совпали. Тот случай, когда «все совпало»: характеры и увлечения, гарнитуры, кресла, ковры. Это, конечно же, придает спектаклю романтики и ностальгии по советскому прошлому, но в то же время в нем есть и современное звучание.
Главного героя играют актер МГТ Владимир Балдов и специально приглашенный на эту роль Леонид Громов, замечательный самобытный артист. Мы с ним раньше много работали вместе, и когда я его пригласил, он с радостью согласился. Тем более роль здесь — из тех, о которых говорят, что артист в ней купается. Как раз тот самый случай.
В постановке участвуют и замечательные молодые актеры: Полина Галкина, Настя Дворянская, Кирилл Новышев, Даша Рябцева — наше молодое поколение, которое станет таким мостиком между современностью и эпохой наших бабушек и дедушек. Так что эта история — смешная, яркая и трогательная до слез.
— Сергей Витальевич, вы строгий руководитель? Заметила, что на сборе труппы актеры чувствуют себя как дома, много шутят. Но в то же время в интервью нам рассказывают, что, к примеру, опоздание на репетицию недопустимо. Как соблюдаете баланс между строгостью и человечностью?
— Театр — это действительно большая семья, и атмосфера должна быть соответствующая. И я, как художественный руководитель, конечно, глава этой семьи, не зря меня называют губернским папой. Но театр — еще и огромный коллектив, который должен работать как слаженный механизм. Мы все зависим друг от друга: если где-то засбоит, весь механизм встанет. Необходимо, чтобы, как в семье, роли четко соблюдались: если папа сказал, ребенок должен слушаться. Нужна дисциплина, иначе все наши общие усилия пойдут прахом. Поэтому приходится быть и требовательным, и жестким — в воспитательных целях. Как порой приходится быть строгим с детьми — ты ведь делаешь это ради них, из любви к ним. В этом, наверное, баланс. Ты действительно как отец заботишься о каждом члене твоей театральной семьи: нужно знать о своих артистах все до мельчайших деталей, выстраивая репертуар и планируя ввод на какую-то роль, надо думать о том, чтобы дать шанс тому или иному актеру попробовать свои силы. Очень важно обеспечить артисту возможность развиваться, не использовать его постоянно в уже устоявшемся амплуа. В этом моя задача не только как худрука, но и как режиссера-педагога. Я именно так и поступаю — забочусь о том, чтобы они росли профессионально.
Мои артисты — выпускники разных театральных школ, но мне, конечно же, дорога моя мхатовская школа, то, чему учил меня мой отец Виталий Безруков и Олег Павлович Табаков. Для меня очень важно передать ее и своим артистам в Губернском театре, и своим студентам во ВГИКе. Семейная атмосфера для этого просто необходима — она создает особый настрой. Все-таки театр — это прежде всего настроение. С хорошим настроением никакие трудности нипочем и любая самая тяжелая работа — в радость. Сейчас время непростое, мы все люди эмоциональные, но благодаря нашей театральной семье нам удается сохранить тепло, сохранить азарт. С каким воодушевлением артисты принимаются за новую работу, как они репетируют — это отдельное удовольствие! Когда ты идешь на репетицию, пробуешь, импровизируешь, когда мы все вместе ищем решение сцены, когда рождается спектакль — это особое ощущение, конечно. И вот это очень важно — сохранить «бон кураж», желание работать. Потому что, если нет желания репетировать, выходить на сцену, надо уходить из театра. Это особый мир, он не прощает равнодушия.
— Знаю, что в этом году вы набрали два курса во ВГИКе. В каком режиме для вас идет эта работа? Наблюдаю через ваш телеграм-канал, что вы очень много внимания уделяете студентам лично. Чему уже научились первокурсники, чем они вас удивляют?
— Своим студентам я не обещаю, как говорится, радужное будущее, не надеваю им розовые очки. Я говорю о жестокости профессии, о необходимости быть готовым в любую секунду выйти и работать, быть суперпрофессионалом. Я могу научить их, как быть стопроцентно живым, настоящим на сцене и в кадре. Есть определенные нюансы, практические советы, которые я передаю на занятиях. Мне важно, чтобы они были подготовлены к этому будущему, в котором, если повезет, станешь звездой, но это лотерея, гарантий никто дать не может. И даже к удаче надо быть готовым, чтобы в нужный момент вырваться вперед и выиграть, вытянуть тот самый лотерейный билет. А для этого необходимо быть суперпрофи.
Уже сейчас, снимаясь в кинопроектах, я пользуюсь возможностью замолвить слово за своих учеников, некоторые появляются со мной в кадре. Мои студенты, например, участвуют вместе со мной в сериале «Плевако» студии «Рок», съемки которого идут в данный момент. Предупреждаю всех на съемочной площадке, что, мол, простите, мы потратим немного больше времени на съемку, потому что сейчас у нас практическое занятие. И прямо на съемочной площадке, перед камерой, работаю со своими студентами. С первого курса они уже выходят на сцену в массовке у меня в Губернском театре. Это необходимо, чтобы убрать страх перед выходом на зрителя, элементарный физиологический страх. Он лечится только постоянной практикой. Поэтому студенты выходят в спектакле «Джаз-комедия» и в «Женитьбе. Почти по Гоголю» участвуют в эпизодах. И в детских спектаклях мы их займем — им нужно выходить на сцену, пусть даже без слов. Это важно — делать первые шаги. Например, я в студенческие годы во МХАТе в спектакле «Амадей» выходил сначала в маленькой роли одного из Вентичелли — это слуги Сальери, ветерки, которые приносили ему разные сведения, слухи. И на втором курсе я в роли Ветерка открывал спектакль, произнося: «Уважаемые дамы и господа! Сальери — убийца!» Эти ощущения сложно передать: совершенно фантастическое волнение оттого, что ты, по сути, начинаешь знаменитый спектакль «Амадей» с Олегом Табаковым. Но когда понимаешь, что ты с мастером на одной сцене, это, конечно, придает уверенности. Мне повезло: спустя несколько лет я уже выходил в этом спектакле в главной роли — Моцарта. Так что по себе знаю, как важно начать выходить на сцену как можно раньше.
— Как вы себя чувствуете в статусе преподавателя, что комфортно, а что пока непривычно?
— Сложность в том, что мне приходится совмещать работу в театре, гастроли, фестивали, съемки в кино и преподавание. Причем я ведь набрал два курса — в Москве и в филиале ВГИКа в Ростове-на-Дону, где у меня «донбасский курс», как мы его называем, поскольку большая часть ребят родом из Донбасса. Но, каков бы ни был мой график, коли я уже взял на себя ответственность, стараюсь уделять своим студентам максимальное количество времени. Московским студентам, конечно, достается больше внимания, а в Ростов-на-Дону я выбираюсь раз в месяц на три дня. И все эти три дня с 10 утра до 10 вечера мы работаем со студентами, я провожу занятия по мастерству актера. Конечно, мне не хватает этого времени, но тем не менее я вижу их значительный рост. В Ростове мне помогают преподаватели из Молодежного театра, которые работают с нашими воспитанниками изо дня в день. Мы постоянно на связи, я контролирую учебный процесс. Ребята с донбасского курса тоже очень перспективные, талантливые, интересные. Для меня важно сделать из них хороших артистов. Профессионалов. А дальше уже — лотерея, судьба.
— Заметила, что, когда вы приезжаете куда-то по работе, всегда находите время сходить в музей, посетить какую-то историческую усадьбу. Как удается находить время и силы для этого? Ведь обычно артисты, живущие в вашем режиме, говорят: «Мне бы только до подушки добраться»…
— График у меня, конечно, сумасшедший. Но я стараюсь находить время и для отдыха. Даже на гастролях. Очень люблю живопись, поэтому стараюсь в каждом городе выбираться в художественный музей. Там нередко находишь совершенно потрясающие работы, которых нет в Москве и Санкт-Петербурге, и каждый из музеев гордится экспонатами, которые есть только в их коллекции. Всякий раз узнаю что-то особенное о городе, крае — в этом есть уважение и любовь к своей земле, своему городу. Недавно был в Оренбурге, открыл для себя совершенно потрясающий музей Ростроповича. Всем советую, очень интересная экспозиция, замечательные сотрудники, которые занимаются творчеством и судьбой Мстислава Леопольдовича, его семьи, — особое удовольствие, когда люди рассказывают увлеченно, с любовью. Все это придает сил и энергии. Порой мне говорят: лучше бы вы просто хорошенько выспались. Вы знаете, заряд энергии можно получить и от прочитанной книги, и от просмотра нового фильма, спектакля — это дает эмоциональную подпитку. Для художника очень важно не останавливаться, постоянно развиваться, больше смотреть, впитывать, копить впечатления — это все твоя копилка, твой багаж, который дает вдохновение.
— Летом видела в вашем телеграм-канале, как вы лихо управляете катером, поняла, что этому когда-то научились для роли. Интересно, какие еще навыки вам пришлось приобрести для своих ролей? Кажется, что вы умеете очень многое, но обожаете учиться новому.
— Это правда. Помнится, первое, чему мне пришлось обучиться ради роли, — игра на ударной установке, потом освоил гармонь для роли Есенина. Что еще… Фехтование, драки, стрельба из разных видов оружия, мотоцикл, итальянский язык, даже основы воздушной эквилибристики — были подъемы на тросе в спектакле «Сон разума». Верховую езду люблю давно, совершенствовал свои навыки для разных ролей, в том числе для роли генерала Каппеля в фильме «Адмиралъ». Обожаю свою профессию, в том числе и за то, что она заставляет тебя постоянно учиться чему-то новому, изучать исторические факты и эпохи или сферы жизни, до которых иначе, возможно, не дошли бы руки.
— Как вы относитесь к спорту, практике здорового образа жизни, проводите ли эти идеи в коллективе вашего театра, среди студентов? Вообще, обращаете ли внимание на то, как ваши подопечные живут «за воротами»?
— Я люблю фитнес, но порой бывает очень много физической нагрузки на сцене. Четырехчасовой спектакль заменяет три похода в спортзал. Поэтому, конечно, загонять себя не надо. Если есть возможность, занимаюсь спортом, и на гастролях тоже иногда хожу в спортзал, чтобы размяться перед спектаклем. Для своих студентов я придумал занятия конным спортом. В Ростове-на-Дону нашли замечательную конноспортивную базу, где ребята обучаются верховой езде. Мне кажется, артист должен быть подготовленным по всем направлениям, в том числе и хорошо держаться в седле. В кино порой невозможно воспользоваться дублером, а если актер сам великолепно ездит на лошади, то дублер не нужен. И режиссеру с оператором не придется изворачиваться, чтобы потом все это смонтировать: дублер в седле спиной, потом подхватываем крупный план... Когда артист не держится в седле, боится коня, это всегда видно. Так что мои ростовские студенты занимаются конным спортом и еще плаванием. И московские студенты тоже — я договорился с Федерацией конного спорта, и мои ребята будут заниматься верховой ездой.
— Вы очень много делаете для детской аудитории. Большой Детский фестиваль, прекрасные спектакли на сцене МГТ. Но как вы попали в легендарную программу «Спокойной ночи, малыши!»? И в связи с этим вопрос: как оставаться актуальным и понятным для современных детей, но не сбиваться на пошлость? Ведь сейчас дети не такие, какими были мы, когда смотрели любимую программу.
— Я очень рад, что меня пригласили в «Спокойной ночи, малыши!». Во-первых, благодаря этому я теперь стал кумиром и для своих детей, они всегда просят включить передачу со мной. (Смеется.) Зная, что я люблю импровизацию, сценаристы, которые работают над программой, подбирают сюжеты, где я мог бы переодеваться, разыгрывать какие-то сценки. Для меня, как ни странно, это нереализованный потенциал. Обожаю кукольные спектакли и вообще детские постановки, сам в них участвую — для меня в радость играть в театре «Маленького принца» и одноногого пирата Сильвера в «Острове сокровищ». Это же наслаждение — пообщаться с детской аудиторией! Когда работаешь с куклами, параллельно еще читаешь что-нибудь из классики, а потом превращаешься в персонажа из детской сказки. Мои дети, например, очень любят, когда я изображаю Бабу-ягу. И если ты в передаче можешь еще поиграть — Мойдодыра, и Почтальона Печкина, и Кота Базилио, — это же счастье! То, чего мне не хватает в серьезных спектаклях и фильмах. Так что там моя отдушина — похулиганить, превращаясь в таких вот героев детских сказок и мультфильмов. Сейчас меня порой узнают как Дядю Сережу из «Спокойной ночи, малыши!». И вы знаете, это особое удовольствие. Я думаю, что ответил на ваш вопрос: если для тебя это не рутинная работа, а удовольствие, если ты искренен с детьми — ты будешь им интересен.
К слову, идея Большого Детского фестиваля тоже родилась от желания быть ближе к детской аудитории — хотелось создать для них такой огромный праздник, где было бы собрано все лучшее, что создается для детей: спектакли, фильмы, мультики, книжки. А для этого сначала необходимо было помочь тем творцам, которые работают для детей, обратить внимание властей на проблемы детских театров, которым порой не хватало денег не то что на качественный спектакль, но и на ремонт сцены, зрительного зала. Ведь на создание театрального чуда нужны деньги, и немалые. За пять лет, что существует наш фестиваль, многое изменилось к лучшему. В первый год мы поняли, что большинство постановок ТЮЗов ориентированы на молодежь, и это было реальной проблемой: театрам невыгодно ставить для малышей, ведь на них невозможно заработать. Вопрос выживания. Вы понимаете, насколько абсурдна ситуация, когда театр юного зрителя не может позволить себе ставить спектакли для детей? Детскому театру необходимо хорошее финансирование.
Прошло пять лет, и в афише все больше постановок для самых маленьких, наша фестивальная программа увеличилась в разы. С детским кино тоже пять лет назад была катастрофическая ситуация — его просто не существовало. Сейчас с каждым годом снимается все больше фильмов, и есть надежда, что однажды мы вернемся к былому высокому уровню детского кинематографа, каким он был в моем детстве. Это действительно важно, ведь искусство для детей просто обязано быть достойным, ярким, современным. Сейчас мы готовимся уже к шестому Большому Детскому фестивалю, который по традиции начнется в сентябре. Приходите всей семьей, будет интересно!
— Может быть, уже можно сказать пару слов о других ваших новых киноролях, кроме «Нюрнберга»? Очень интересно узнать подробности о работе в фильме «Воздух».
— Жду с нетерпением выхода этой картины Алексея Германа-младшего. Мне кажется, история получилась очень пронзительной, с той степенью документальности и правды, которая свойственна картинам отца режиссера — Алексея Германа-старшего. Я получил особое актерское удовольствие, это был интересный опыт для меня — поработать с Алексеем. Удивительная атмосфера на съемке, предельная документальность и в кадре, и в актерском существовании. Поэтому я жду выхода фильма. Мне кажется, он станет событием.
Упомяну еще две работы на телевидении. На съемках сериала «Смерть манекенщицы» (Рабочее название. — Прим. ред.) интересно было погрузиться в атмосферу МУРа и практически попасть в свое детство — в 1974 год. И за рулем старенькой «копейки» я чувствовал себя абсолютно комфортно, даже от дублера отказался. Когда в детстве садился за руль этой машины, не доставал до педалей, но особый запах внутри салона помню очень хорошо. Поскольку я учился водить на механике, для меня управлять «копейкой» на съемках не составило труда — сел и поехал.
Здесь я сыграл персонажа, которого, наверное, многие из моих поклонников очень ждали: такого сильного, целеустремленного… Нет, конечно, это не Саша Белый из «Бригады», но по силе характера мой майор Бессонов чем-то напоминает Белова, только находится он все же по другую сторону закона. Если Белый был бандитом, криминальным авторитетом, то майор Бессонов — следователь МУРа. Принципиальный, честный, упертый, в решении проблем идет до конца, недаром у него прозвище Бизон. Вот и представьте, каким он будет.
Делаю ставку и на сериал «Плевако», который мы снимаем прямо сейчас. Многие слышали про знаменитого адвоката XIX века Федора Плевако, который стал прототипом моего героя. Но мы сознательно изменили имя и отчество, что дает право не следовать точно историческим фактам и портретному сходству. По жанру это не юридическая драма и не байопик, а детектив с лихо закрученным сюжетом. Конечно, хочется, чтобы этот сериал сподвиг людей побольше узнать о реальном Плевако, почитать его великолепные речи в суде — он действительно был блестящим оратором. Неизменными вошли в картину анекдоты о Плевако, есть и цитаты из его судебных речей, хотя, конечно, не полностью. С ними можно ознакомиться, его речи изданы. Каждая речь — как отдельный роман, очень рекомендую почитать.
В этом проекте мы вновь работаем с моей женой Аней (Анна Матисон. — Прим. ред.), она выступает как режиссер и сценарист. Есть, конечно, определенная сложность в том, что наши трое детей теперь обитают на съемочной площадке. Но, думаю, им полезно будет узнать профессию изнутри, насколько это тяжелый, кропотливый труд, который требует колоссального терпения, самоотдачи, выносливости. К вопросу о воспитании: все должно быть на личном примере, можно долго объяснять словами, но проще показать. Это правило применимо и к обучению студентов, и, конечно, когда ты учишь своих детей. Станут они актерами, режиссерами, сценаристами или нет, поймем позже, я не сторонник того, чтобы дети обязательно шли по стопам родителей. Только если есть талант. Но сейчас для них увидеть, как работают папа и мама, очень важно.
— Что должно быть в сценарии, чтобы вы ответили «да»? Интересный характер, новый навык, захватывающий сюжет? Такое ощущение, что у вас нет усталости от кино, хотя у некоторых востребованных актеров она налицо.
— Конечно, я принимаю только предложения, которые мне интересны. Должна быть роль, в которой есть то, чего я раньше не играл: какие-то новые краски, новый характер. И конечно же, важна история, добротный сценарий. Тогда это интересно, тогда и усталости от профессии не будет. А сейчас у меня появилось еще ощущение счастья оттого, что я могу кого-то научить. Это глобально новая роль — Учитель. Когда твой ученик делает успехи, испытываешь абсолютно такое же удовольствие, тот же восторг, как если бы это был твой собственный успех. Я теперь понимаю Олега Павловича Табакова, который гордился своими учениками и говорил об этом во всех интервью. Я тоже хотел бы гордиться своими учениками по прошествии лет.
