«Они обе были взрывные, поэтому вспышки и с той, и с другой стороны периодически случались из-за какой-нибудь ерунды. Тогда подруги на время переставали разговаривать. Первой на примирение всегда шла Нонна Викторовна. Мы жили неподалеку друг от друга, и обычно все происходило так. Звонок в дверь, я открываю, стоит Мордюкова: «Ну елки-палки, ну девки, ну так же нельзя, я больше не могу. Римма, ну кто-то же должен быть умнее, пусть буду я», — рассказывает дочь Риммы Марковой Татьяна в совместном интервью с другом актрисы Сергеем Касьяновым.
— Татьяна, Сергей, 3 марта исполняется сто лет со дня рождения Риммы Васильевны Марковой, а в ноябре такой же юбилей будет и у ее подруги Нонны Викторовны Мордюковой. Две ярчайшие личности в отечественном кинематографе — два мощнейших темперамента и таланта. О дружбе и соперничестве актрис ходят легенды. Расскажите, а как они познакомились? С чего все началось?
Татьяна Никитина, дочь Риммы Марковой: На самом деле обстоятельства были не очень благоприятные для знакомства. Потому что на главную роль в фильм «Бабье царство» по сценарию Юрия Нагибина, которая принесла маме успех, пробовалась и Нонна Викторовна. Она мечтала об этой роли, у нее получились хорошие пробы, и никто не сомневался, что Мордюкова будет играть, — ведь она успешно сыграла в предыдущей картине режиссера Алексея Салтыкова «Председатель». Но сам режиссер хотел видеть в главной роли «Бабьего царства» новое лицо.
И из большого количества кандидаток сразу выделил маму, что очень огорчило Нонну Викторовну. Она, по-моему, даже перестала общаться с Салтыковым. Однако Мордюковой стало интересно познакомиться с актрисой, которая ее обошла. Знакомство состоялось, и они не только нашли общий язык, но и прониклись взаимной симпатией. Так что первый шаг к дружбе сделала Нонна Викторовна. Она потом признавалась Римме: «Ты так похожа на мою маму...» В «Бабьем царстве» главная героиня — председатель колхоза, а ведь мать Мордюковой тоже какое-то время возглавляла колхоз.
Сейчас пишут и снимают всякие небылицы об отношениях Риммы Марковой и Нонны Мордюковой, даже после смерти пытаются столкнуть актрис, выставить их конкурентками — говорят о какой-то зависти со стороны мамы. Но это такой бред! О зависти не могло быть и речи, потому что мама не умела притворяться ни в чем. Если бы с ее стороны были какие-то негативные чувства по отношению к коллеге, ни о какой дружбе и речи бы не шло. А их отношения продлились 40 лет. Вот вам пример маминой кристальной честности: когда я была подростком и мне не хотелось разговаривать с кем-то по телефону, я просила маму взять трубку и сказать, что меня нет дома. Трубку-то мама снимала, но начинала заикаться, что-то мямлить и в итоге раздраженно пихала мне телефон: «Сама говори!» Я злилась: «Тебе что, сложно сказать?» А она отвечала: «Я не могу врать!» Вот такая актриса — совершенно не умела играть в жизни.
Я видела, с каким восхищением мама смотрела на Нонну Викторовну, когда та что-то увлеченно рассказывала. «Я никогда не смогу так, как делает Нонна», — искренне говорила мама. И Нонна Викторовна, в свою очередь, так же отзывалась о маме. Мордюкова, кстати, очень высоко оценила работу Марковой в «Бабьем царстве». Ну не того они масштаба люди, чтобы кому-то завидовать. Наоборот, подруги радовались успехам друг друга, им всегда было безумно интересно вместе. А уж как было интересно мне — можете себе представить! Когда они общались, я слушала их открыв рот. Приходя к нам, Нонна Викторовна всегда спрашивала: «А Танька-то где? Таньку-то позови!» Они привыкли, что рядом с ними я — их благодарная зрительница.
— А ссоры между Риммой Васильевной и Нонной Викторовной случались?
Татьяна Никитина: Никаких глобальных ссор не помню. Да, они обе были взрывные, поэтому вспышки и с той, и с другой стороны периодически случались из-за ерунды. Тогда подруги на время переставали разговаривать. Первой на примирение всегда шла Нонна Викторовна. Мы жили неподалеку друг от друга — в разных домах на Котельнической набережной. Обычно все происходило так: звонок в дверь, я открываю, стоит Мордюкова: «Ну елки-палки, ну девки, ну так же нельзя, я больше не могу. Римма, ну кто-то же должен быть умнее, пусть буду я». И все — обиды сразу забывались.
Сергей Касьянов, продюсер концертных программ, друг и директор Риммы Марковой: Римма Васильевна мне рассказывала: «Нонна приходила и всегда со смехом сводила напряженность на нет. А обаяние у нее было такое, что противостоять невозможно. Я таяла, прощала…»
Глобальная обида у Риммы Васильевны появилась по отношению к Нонне Викторовне, когда той уже не было в живых и искупить Мордюкова ничего не могла. Римма вспоминала: «Нонна приходила ко мне и читала наброски своих мемуаров. Это было блистательно и очень остроумно — особенно из ее уст». И вот уже после смерти Мордюковой Маркова читает эти мемуары и видит о себе примерно такое: «Почему нас все время сравнивают с Риммой Марковой, называют подругами?» Это, мол, и не так вовсе… Вот это была смертельная обида, с этим Римма Васильевна смириться не могла. Она столько раз защищала и выручала подругу при жизни — а тут нож в спину! И знаете, что сказала мне Римма? «Я никогда о ней не скажу плохо, я просто о ней не буду говорить вообще». И с тех пор на просьбы журналистов рассказать о Мордюковой отвечала отказом.
Но через несколько лет после ухода Мордюковой, к 85-летию Нонны Викторовны, я попросил Римму Васильевну сделать вечер воспоминаний о подруге. Она сперва отказалась: «Конечно, нет! Ты же знаешь, что было. Зачем меня просишь?» — «Ну давайте мы отвлечемся от личного, давайте расскажем о гениальной актрисе». И я потихоньку ее уговорил. Мы провели два таких вечера: в Питере и в Москве, в которых Римма Васильевна великолепно рассказывала и шутила. Она очень красиво и неравнодушно к этому подошла. Говорила потом: «Делаю это ради памяти Нонны».
— А мне Римма Васильевна говорила, что не может простить Нонне Викторовне, что та разъехалась с сыном и он трагически погиб…
Татьяна Никитина: А что она могла сделать? Не могла же Нонна Викторовна контролировать сына до 40 лет, притом что он был на тот момент женат. Здоровье Мордюковой уже оставляло желать лучшего, но она старалась, из кожи вон лезла, чтобы подзаработать в тяжелейшие перестроечные годы и прокормить семью. Кстати, помню, как они с мамой ездили выступать в леспромхоз в Подмосковье, чтобы достать материалы для строительства нашей дачи. Начальником там был какой-то армянин, и Нонна еще долго вспоминала: «Какой был мужчина!»
Интересный факт
За главную роль в фильме «Бабье царство» Римма Маркова была удостоена приза «За высокое мастерство артистки, создавшей образ большой драматической силы» Международного кинофестиваля в Сан-Себастьяне. Роль председателя колхоза принесла Марковой не только награду, но и знакомство с испанским аристократом Антонио Гонсалесом, ставшим ее третьим мужем. Брак был счастливым — темпераментный Антонио обожал Римму. Но спустя 3 года они расстались. Маркова не мыслила жизни без России и профессии, а Гонсалес хотел строить семью на родине…
А Володю Тихонова я, конечно, знала с детства. Он был старше и всегда вызывал у меня восхищение и интерес. Думаю, что ему не стоило идти по актерской стезе, надо было выбрать другую профессию, и, возможно, его жизнь сложилась бы иначе. Но младший Тихонов пошел по проторенной родительской дорожке, и она привела его в тупик… А у него были большие способности и интерес к естественным наукам. Володя увлекался биологией, выписывал научно-популярные журналы про животных и рассказывал мне невероятные истории из мира фауны, я дивилась его знаниям. С детства он тащил домой раненых животных и выхаживал их. Я это помнила и много лет спустя, когда нашла беспомощного котенка у себя в подъезде, позвонила Тихонову: «Тебе котик не нужен? Я взять не могу, у меня собака». Он говорит: «Приноси». И я поехала к нему. Дверь мне открыл изможденный, исхудавший человек, на высохших ножках. А ведь Володя всегда был спортивного телосложения. Мне даже показалось, что он меньше ростом стал. Таким я его никогда не видела и очень расстроилась, конечно. Довольно скоро его не стало…
Конечно, слава родителей всю жизнь очень давила на его психику. Да еще и равнодушие отца. Нонна жаловалась на Вячеслава Васильевича, который фактически устранился из жизни сына. Однажды Володя ему позвонил: «Папа, у меня сегодня день рождения, ты можешь мне дать десять рублей?» Тихонов ответил: «Нет, Владимир, могу только пять». Нонна это рассказывала с такой болью! И, конечно, старалась компенсировать отсутствие отцовского внимания сторицей — вот сын и оказался незакаленным, неприспособленным к жизни. А маму свою он очень любил, я видела, как трогательно он относится к Нонне Викторовне.
— Нонна Викторовна приходила плакаться?
Татьяна Никитина: Нонна приходила всегда: и поплакаться, и душу отвести, и радость разделить. Она даже ко мне приходила, когда мы с мамой разъехались по соседним подъездам одного дома. Придет, ляжет на диван, я ей телевизор включу, а сама пойду в другую комнату заниматься делами. У нас были очень близкие отношения. Помню, она как-то зашла, а я, тогда совсем еще юная, выкроила какой-то сарафан по лекалам из журнала мод «Бурда», но никак не могла определить длину. Дверь Мордюковой я открыла как раз в этом сарафане. Она сразу поняла, что мне нужна помощь: «Давай залезай на стол!» У нас был журнальный столик, напротив которого висело большое зеркало. И вот Нонна Викторовна встает на колени, берет булавки и начинает подкалывать платье. А я смотрю на себя в зеркало и регулирую длину: «Так, давайте повыше…»
Интересный факт
Образ главной героини к фильму «Родня» сценарист Виктор Мережко срисовал со своей тещи, а в роли видел только Нонну Мордюкову. Они уже работали вместе над трагической картиной «Трясина», теперь же сценарист написал для любимой актрисы комедию. Именно Нонна Викторовна посоветовала предложить сценарий Никите Михалкову. Маме (Мордюковой) и дочке (Светлане Крючковой) добавили похожести, сделав им одинаковые химзавивки.
— Римма Васильевна вместе с Нонной Викторовной снималась в знаменитой «Родне». Говорят, это именно Мордюкова устроила…
Татьяна Никитина: Да, она хотела, чтобы подруга тоже как-то поучаствовала. Мордюкова наслаждалась съемочным процессом — она была по-своему влюблена в Никиту, очарована им. Впрочем, как и все члены съемочной группы. А работал он действительно очень интересно, и я тому свидетель — приезжала навестить маму в Пущино, где проходили съемки. Никита Сергеевич всегда стоял рядом с оператором и все самые сложные сцены проигрывал перед артистами. Все пропускал через себя и мастерски показывал — больше ничего и объяснять не надо было. Нонна Викторовна рассказывала, что снималась какая-то сцена, которая никак не получалась — надо было заплакать: «Смотрю в камеру и вижу — за оператором стоит Никита и глаза его полны слез…» И тут же ее чуткое актерское сердце отозвалось, она все сыграла.
В общем, Нонна Викторовна позвонила маме: «Ты должна увидеть, как работает Михалков». А режиссеру рассказала, что ее подруга занимается карате. Михалков очень смеялся: «Я должен это вставить в картину!» И вместе со сценаристом Виктором Мережко они придумали для Марковой буквально несколько кадров. А мама ради крошечного эпизода поехала в Пущино и… осталась там на два месяца! Дело в том, что Никита Сергеевич старается вывозить в экспедицию всю съемочную команду, чтобы все жили рядом в одной гостинице, трудились и проводили время вместе одной семьей. Мужчин он заставлял по утрам играть в футбол — сам балдел от этой игры, а для многих это было испытанием.
— А чем Римма Васильевна занималась эти два месяца?
Татьяна Никитина: Мама, снявшись в своей сцене, без дела не осталась — стала готовить какие-то невероятные блюда для подруги и режиссера! Она скооперировалась с оператором Павлом Лебешевым, который тоже был отменным кулинаром. У него в номере имелась электроплитка, даже электросковорода, которая напрямую работала от сети, ну и прочая необходимая кухонная утварь.
А вот Нонна Викторовна, говоря деликатно, готовила не очень. Поэтому она всю жизнь восхищалась мамиными кулинарным талантом и стряпней. Когда Мордюкова заходила в номер к Лебешеву или Марковой на дегустацию и пробовала блюдо, начинала так охать и ахать, что мама шутила: «Слушай, Нонна, ты потише, а то кто-нибудь услышит твои стоны и, не дай бог, еще подумает что-то не то про нас».
Сергей Касьянов: Римма Васильевна мне рассказывала, как Никита Михалков с огромной компанией из съемочной группы однажды нагрянул к ней домой без предупреждения. «Думали застать меня врасплох, — ухмылялась она, — но это невозможно. Их было человек тридцать, но я всех накормила, еще и осталось». Зиновий Гердт, с которым Маркова очень много работала в выездных сборных концертах, тоже всегда восхищался ее умением приготовить деликатесы в полевых условиях. «Римма, — говорил он, — ты не тем занимаешься. Если бы ты открыла ресторан, стала бы очень богатым человеком».
Когда я сам впервые оказался у Риммы Васильевны в гостях, причем это был незапланированный визит, она устроила для меня настоящий кулинарный марафон. Одновременно сварила борщ и еще какой-то суп. Потом говорит: «Будем есть пельмени». Она их готовила и замораживала в промышленных масштабах. На рынке у Риммы был свой мясник, с которым она подружилась после того, как отругала его однажды за некачественный товар: «Если будешь продавать плохое мясо, я тебя уничтожу». Так вот, пельменями ужин не ограничился. После она достала из морозилки еще что-то, похожее по форме, — это были курзе, для которых в фарш вместо лука добавляется зелень. Потом Римма начала варить манты. Я спрашиваю: «Куда столько?!» Она говорит: «Подожди, еще не все. Сейчас будут вареники». И все это было так вкусно, что съедалось за вечер. А еще она достала из холодильника форшмак, совершенно сказочный на вкус — в него она добавляла яблочко. Учила меня селедку выбирать: «Смотри ей в глаза! У свежей селедки должны быть красные глаза!»
Интересный факт
Татьяна Никитина: «В Театре-студии киноактера, где играла мама, действовали разные кружки. И однажды там появился невероятный сенсей, который очаровал женскую половину труппы. Актрисы стали записываться в секцию по карате (маму сагитировала Надежда Румянцева) и были в восторге от того, как он проводит занятия, — в начале 80-х восточные практики для многих стали открытием. Сенсей и члены секции приходили к нам домой, и мастер учил их заваривать зеленый чай с молоком и солью — оказалось, очень вкусно».
Из напитков Маркова предпочитала коньяк. На тему выпивки у нее был любимый советский анекдот: встретились трое у ларька, выпили. И один побежал по своим делам, а двое других ему кричат: «Ты куда?! А поговорить?!» Вот и мы, собираясь у Риммы на кухне, говорили обо всем. Иногда даже сбегали ради этого с банкетов и фуршетов — ведь у Марковой дома было вкуснее, чем в любом ресторане. Многие вещи, что я от нее услышал и узнал, стали в моей жизни определяющими, нравственными маячками. Это касается и отношения к профессии, и к людям.
Татьяна Никитина: Мамин кулинарный талант унаследовал и мой сын — ее горячо любимый внук Федор. Он не только готовит великолепно, но и обожает стоять у плиты. Я, например, вообще не умею печь. А он делает какие-то невероятные торты, пироги, блинчики на завтрак. Я до сих пор поражаюсь... Все знают, что мама во внуке души не чаяла. Она вместе с Фединым отцом забирала нас с сыном из роддома. Запомнила я и реакцию Нонны Викторовны — она пришла в восторг от того, что я назвала сына Федором: «Какие молодцы, что выбрали такое хорошее русское имя!»
— Татьяна, а какими вам запомнились съемки «Родни»?
Татьяна Никитина: В те дни, когда я приехала навестить маму, снимали эпизод в ресторане, предшествующий легендарному танцу Мордюковой и Богатырева. Кстати, сам танец репетировали два месяца с хореографом — у Михалкова все всегда заранее продумано до мелочей.
Так сложилось, что с Юрием Богатыревым мы позднее близко познакомились и стали довольно много общаться, перезваниваться. Я тогда работала во МХАТе, в репертуарной части, и сперва нас связывали в основном рабочие вопросы. Но однажды, когда Юрий Георгиевич позвонил мне, просто чтобы поплакаться, я поняла, как он одинок и беззащитен перед суровой реальностью. Это повторялось не однажды: он звонил, и мы подолгу разговаривали — Юрий отводил душу. А душа эта была нежная, ранимая, неприкаянная. При его огромном таланте, он был скромным, интеллигентным, самобытным человеком, наивным и доверчивым. Еще одна его удивительная особенность заключалась в том, что он не понимал юмора, о чем сам говорил, недоумевая по поводу общего веселья над какой-нибудь шуткой. Однажды нам в репертуарную контору принесли для Богатырева сценарий. Звоню ему домой: «Юрий Георгиевич, дайте, пожалуйста, ваш точный адрес. Мы пошлем курьера». И он стал диктовать: улица, дом, подъезд. Тут я уточнила: «А код?» Повисла недолгая пауза, после которой он абсолютно серьезно ответил: «А кота у меня нет». И это не было шуткой с его стороны! В общем, большой ребенок, обмануть которого мог кто угодно.
Сергей Касьянов: А Римма Васильевна была как раз из тех людей, кто всегда заступался за беззащитных и безропотных, как Богатырев. Кстати, она рассказывала, что именно благодаря ее помощи Юрий получил отдельное жилье. Римма Васильевна вместе с Владимиром Абрамовичем Этушем, педагогом и ректором Щукинского училища, которое некогда окончил Богатырев, ходили к чиновникам и выбивали для него квартиру.
Маркова была неутомимым борцом за справедливость. Уже в постсоветские времена стала лицом партии пенсионеров, потом активным членом «Справедливой России». Очень переживала за наших стариков. В минуты отчаяния делилась со мной: «Представляешь, они ко мне приходят, просят о чем-то и верят, что я могу решить вопрос. А я не знаю, что делать, у меня нет возможности, ресурсов. Но я не решаюсь человека перебить, потому что понимаю, я его последняя надежда, которую убивать нельзя…» И она никому не отказывала, пыталась помочь — билась, иногда безуспешно. Все это ее очень ранило, она переживала.
Помню, на юбилей Зинаиды Кириенко в рамках фестиваля актеров кино «Созвездие» мы с Риммой поехали в Ярославль. Там Маркову попросили выступить в том числе и в пансионате для пожилых людей. Помню, в каком подавленном состоянии она вернулась с этой встречи. И еще долго и горько возмущалась: «Представляете, они неходячих стариков положили на второй этаж, а лифта в здании нет!»
Интересный факт
Приятельские отношения связывали Римму Маркову и с Зинаидой Кириенко. Долгие годы они жили в соседних домах в районе метро «Таганская». Окна их квартир были друг напротив друга, и если одна видела, что у другой горит свет, можно было созвониться и встретиться. А вот Нонна Мордюкова и Лидия Смирнова долгое время были соседками по высотке на Котельнической набережной — им полагались квартиры в этом доме как народным артисткам СССР и лауреатам Госпремий. Четыре подруги: Маркова, Мордюкова, Смирнова, Кириенко — служили в Театре-студии киноактера.
— После «Родни» второй совместной работой Нонны Викторовны и Риммы Васильевны стали два минутных ролика социальной рекламы середины 90-х, в которых они сыграли двух обходчиц путей. И эти образы нашли невероятный отклик у современников.
Татьяна Никитина: Я сейчас, к сожалению, не помню подробностей, как все начиналось. Но сценарий со словами: «Дура ты, и муж у тебя дурак, хоть и помер… И шурин дурак, и коза твоя дура» — никакого восторга у актрис не вызвал. Но режиссеру Денису Евстигнееву удалось их убедить. В итоге резонанс у этих роликов был колоссальный, на что никто не рассчитывал. «А я так и думал, что будет большой успех, — поэтому так уговаривал вас сниматься», — сказал Денис Евстигнеев.
Сергей Касьянов: Но и тут вышла накладка со стороны Нонны Викторовны. Дело в том, что Мордюкова снималась уже очень нездоровой. После инсульта у нее были проблемы с речью — и это хорошо заметно в ролике. Так вот, по сценарию они с героиней Марковой сначала конфликтуют, а потом вместе затягивают песню, сидя на рельсах. И актрисы договорились, какую именно песню будут петь. Все отрепетировали. И вдруг во время съемки Нонна Викторовна запевает другую песню — «Поехал казак на чужбину…» Римма говорила мне: «Посмотри на мое выражение лица в кадре. Оно совершенно ненаигранное — я просто обалдела от неожиданности, развернулась к Нонне с открытым ртом: мол, что ты творишь?! Но прерывать дубль не стала. Так все и оставили. В кадре Мордюкова поет одна».
— Сергей, расскажите, а как проявлялся характер и темперамент Риммы Васильевны в работе?
Интересный факт
«Девочка моя, не уезжай. Святая Русь... Тяжело тебе будет на чужбине…» — эти слова настоятельницы монастыря матери Леонидии, которую Римма Маркова сыграла в «Гардемаринах...», могла бы сказать и сама актриса. Римма Васильевна бесконечно любила Родину. Говорила: «Посмотрите или пересмотрите документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». Вспомните, что было с вашими предками, через что прошло наше Отечество. Любите Россию. Просто любите».
Сергей Касьянов: Я сделал и провел немало ее творческих вечеров. Но по совокупности впечатлений, пожалуй, самой памятной стала наша последняя поездка в Санкт-Петербург. Так как Римма Васильевна много курила, она сразу поставила условие: лететь только самолетом. Я говорю: «Зачем в Петербург лететь? Сели в «Сапсан» — и через четыре часа мы в Питере!» Она ехидно: «Да? А как я так долго не буду курить?» Но я категорически не хотел сложностей, связанных с аэропортом, и настоял на «Сапсане». В итоге пожалел, что не уступил актрисе, потому что все четыре часа поездки до Питера Римма Васильевна высказывала мне свое неудовольствие.
А предыстория у поездки такая: в Санкт-Петербурге у меня была запланирована программа с Алексеем Петренко. Но за несколько дней до выезда артист ломает ногу и ехать, естественно, не может. Мои питерские партнеры говорят: «Не будем ничего отменять, зал продан, давай делать замену». Я позвонил Льву Дурову, Вере Васильевой, Валентину Гафту — никто не может. Звоню Римме Васильевне со страхом — потому что артисты терпеть не могут выступать вместо кого-то. Ведь собирается «не их» публика, а такого зрителя в разы сложнее завоевать. Но Римма, к моему изумлению, вдруг ответила: «Алешеньке надо помочь, поддержать, надо его выручить, конечно, я поеду». И это тоже крупный мазок к портрету Риммы Марковой!
В Санкт-Петербурге нас поселили в потрясающей маленькой частной гостинице с историей! В этом доме Сергей Рахманинов провел детство. Римме, конечно, как звезде, дали комнату, в которой жил будущий композитор, — там даже сохранились мемориальные вещи, например, старинный стол, покрытый красивой зеленой скатертью.
Отправляясь вечером отдыхать, Римма Васильевна предупредила: «Меня рано не будите, я утром долго сплю, потому что до ночи читаю, курю». В девять утра меня будит звонок, слышу голос Риммы: «Зайди ко мне в номер». Думаю: сама просила не будить, и сама звонит… Захожу к ней и вижу, что на мемориальном столе Рахманинова, на этой скатерти в электрической кофеварке вовсю варится кофе, а на тарелочке лежат кусочки сыра. Римма Васильевна очень любила сыр маасдам. Она резала его тоненькими небольшими кусочками и посыпала крупными кристаллами соли. В сочетании с настоящим вареным кофе это очень вкусно. Я, конечно, говорю: «Римма Васильевна, вы что?! Если узнают, что вы делаете на столе Рахманинова, нас немедленно выселят!» — «Не беспокойся, не выселят. На завтрак не пойдем — давай пить кофе».
Вечером приезжаем на площадку, и я понимаю, что зрителей не предупредили о замене артиста — устроители только сейчас повесили новые афиши. Сердце сжалось, думаю: что же будет?.. А все свои программы я открываю сам. И когда зрители заполнили зал, вышел на сцену и объяснил: «К сожалению, артист заболел, но зато к вам приехала великая русская актриса, Родина-мать…» И в самых ярких красках представил Римму Маркову. Артистку встретили жиденькими аплодисментами. А кто-то даже сразу вышел из зала. А Римма не привыкла к такому приему. И она, всегда профессионально цепляющая внимание зрителя, умеющая владеть и управлять залом, никак не может справиться с этой публикой. Что ни сделает, что ни расскажет, даже самые апробированные выигрышные истории, зал молчит. Из-за кулис я вижу, как она нервничает — лицо мокрое, пот выступил от переживаний. И вдруг Римма Васильевна говорит: «А хотите, я вам спою?!» Вообще-то уговорить ее спеть обычно было невозможно. А здесь от безысходности она сама начинает выводить дрожащим голосом песню «Россия-родина». И может быть, благодаря этому волнению получилось так проникновенно, так эмоционально, так искренне... Зал, наконец, благодарно похлопал.
— А дальше все пошло как по маслу?
— Нет. Стандартная программа Марковой длилась час с небольшим, но не прошло и сорока минут, как Римма убегает со сцены: «Все, заканчиваем! Давайте занавес!» А я, предвидя форс-мажор, подстраховался: киваю оператору, и он включает нарезку из фрагментов фильмов с участием Риммы Васильевны.
Сам тем временем огребаю от актрисы: «Ты меня куда привел? У меня в жизни такого никогда не было! Я на сцену больше не выйду, немедленно уезжаем!» Крыть мне нечем. Что на это скажешь? И тут меня осеняет: «Римма Васильевна, вы что, не поняли?» Она останавливается: «Чего я не поняла?» Этой фразой мне удалось прервать поток ее негатива. Я говорю: «Вы не поняли зрителей. Они онемели от восторга, когда вас увидели! От неожиданности, от любви к вам!» Она смотрит на меня: «Ты думаешь, я совсем дура? Ты что вообще несешь?!» А я уже включился, меня было не остановить: «Они вас обожают, они вас ждут, и если вы не выйдете, это будет предательством по отношению к профессии, к зрителю! Это как сбежать с поля боя! Это проигрыш!» Объявляем антракт, отпаиваю Маркову чаем, она успокаивается. Начинается второе отделение, она выходит какая-то обновленная и начинает воодушевленно рассказывать. Я вижу и чувствую, как изменилось ее внутреннее состояние и как зритель начинает живо реагировать на все ее репризы. А дальше случается просто чудо: она читает «Балладу о матери» Андрея Дементьева — это был ее коронный номер. Как читала это стихотворение Маркова, не может никто. В зале плакали все и всегда. Вот и сейчас и у меня в кулисах полились слезы, и в рядах замелькали платочки. Я понимаю: «Все, Берлин взят!» Римма Васильевна заканчивает читать. Сперва воцаряется тишина, а потом шквал аплодисментов! Несколько женщин встают с мест, подходят к сцене и громко говорят: «Римма Васильевна, мы вас обожаем!»
Интересный факт
Продюсер Сергей Касьянов организовал сотни сборных концертов и авторских вечеров с самыми популярными отечественными (и не только) артистами — его гостями были даже Жан-Поль Бельмондо и Тонино Гуэрра. Римма Васильевна охотно посещала вечера Сергея. Она обожала по-настоящему талантливых людей — восхищалась Татьяной Шмыгой, Аллой Баяновой, Юрием Яковлевым, Алексеем Петренко, Мариной Нееловой, Николаем Цискаридзе.
В Санкт-Петербурге мы пробыли пять дней, у нас было еще несколько выступлений и встреч. А возвращались мы в Москву снова на «Сапсане». И поезд — то ли в пять, то ли в шесть утра. Мы, конечно, уставшие, невыспавшиеся. А Римме Васильевне было уже под девяносто! В вагоне бизнес-класса сонные падаем в кресла — сидим друг напротив друга абсолютно никакие. Но вот нам приносят завтрак: кофе, яичницу и маленькие бутылочки с коньяком. Мы выливаем этот коньяк в чашки с кофе, и — бах! — батарейки начинают работать! Римма Васильевна пускается в воспоминания — о брате, о семье, о детстве. В ней просыпается актриса. Она уже забыла, что устала, она уже в образе, и голос ее разливается все громче и громче, и в какой-то момент я понимаю, что он покрывает уже весь вагон. А напротив нас, через проход, сидят четверо здоровых набыченных мужиков–мордоворотов — явно какие-то бандиты. У них свои терки, а тут Риммины истории про брата Леню и ее любовь к нему. И один, наконец, оборачивается к нам: «Э-э-э, вы…» У меня душа в пятки ушла. А Римма Васильевна оглядывается на звук: «Не поняла!» Мужик поясняет: «Потише там! Чего вы орете на весь вагон». А я-то знаю, как Римма усмиряет хамов. Но эти, думаю, ответят. В общем, я понял, что, как говорится у Ильфа и Петрова, сейчас нас будут бить, может быть, даже ногами… А Римма, переведя взгляд с мордоворотов на меня, не убавляя тональности, говорит: «Ты видел, ты видел — вот этот, который сейчас говорил, он же больной! Он умирает на глазах, у него выпадают зубы, волосы, он же позеленел!» Я в ужасе оборачиваюсь на этого парня, который хамским образом ей пытался что-то высказать, и замечаю, что он и правда стал зеленым и как воробушек вжался в кресло. А трое его приятелей отвернулись и смотрят в окно, делая вид, будто ничего не происходит. И больше мы о них не вспоминали — до самой Москвы они сидели тише воды ниже травы. А Римма Васильевна как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ. Но и это не финал истории…
— Что же происходило дальше?
— На перроне в Москве выгружаем наши вещи из вагона. А их много — все-таки на пять дней ездили. Я беру чемодан Риммы. Маркова говорит: «Ни в коем случае! Давай дадим носильщику заработать». А рядом как раз вился один, предлагал помощь. Тут я должен сказать, что работал с огромным количеством самых разных артистов. Но Римма Маркова была единственной, кто всегда перед тем, как дать согласие на гастроли, меня спрашивала: «А ты заработаешь нормально? Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо». Больше ни один артист никогда этим не поинтересовался. Вот и тут Римма позаботилась о носильщике. Спрашивает: «Сколько возьмешь?» А он называет какую-то несусветную сумму, вызывающе высокую — как билет до Питера. Римма переспрашивает: «Ты обалдел? Со старухи хочешь деньги такие содрать? Как тебе не стыдно!» А он и отвечает: «Да какая же ты старуха — в такой шикарной шубе и с таким чемоданом!» Зря, конечно, он это сказал, потому что Римма бросила чемодан посреди перрона и гаркнула: «Немедленно привести сюда начальника вокзала! Я тут всех уничтожу!» Носильщик, как это услышал, сразу чуть не помер от инфаркта. Я же замер в растерянности. А Римма повторила: «Я сказала: немедленно начальника вокзала сюда!» И я пошел его искать. В административном корпусе меня спрашивают: «А вам он зачем?» Я говорю: «Вот, народная артистка России требует справедливости». — «Ой, нет, тогда он точно не выйдет. Может быть, заместитель начальника сгодится?» На мое счастье, в этот момент на платформу нас пришли встречать друзья, и Римма согласилась проследовать в машину…
— Говорят, что Римма Васильевна очень хорошо чувствовала людей...
— Римма обладала какими-то неординарными, на грани экстрасенсорных, способностями, шестым чувством. Она мне не раз говорила, например: «С этими не работай, тут будь осторожнее, тут не доверяй — могут подставить!» И ни разу не ошиблась. Но при этом мистику терпеть не могла, она была человеком верующим. Именно поэтому Маркова очень сожалела, что снялась в «Ночном дозоре». Да и духовник не благословлял. Вышло так, что она не видела всего сценария и, прочитав свой кусочек, решила, что будет играть какую-то шарлатанку, бабку-повитуху или кого-то в этом роде. И сыграла ярко, темпераментно! Но была в ужасе, когда увидела готовый фильм и всю чертовщину, нарисованную с помощью компьютерной графики. Тут и выяснилось, что сыграла она ведьму. В фильмографии Марковой уже был подобный опыт. И она связывала эти роли с последующими своими болезнями. Но появление Риммы в «Ночном дозоре», безусловно, украсило картину. Например, Валентин Гафт мне говорил: «Этот фильм можно посмотреть только ради Марковой».
А вот в сериале про Вангу Римма Васильевна отказалась сниматься, и никакой гонорар не мог ее соблазнить. Кстати, она предложила продюсерам вместо себя нескольких актрис на эту роль — в том числе и Елену Яковлеву…
Предложений о съемках в кино в последние годы Римме Васильевне поступало очень много, но она была избирательна. Кстати, совсем недавно я вдруг увидел в интернете фрагмент ситкома «Воронины» с ее участием. Оказывается, она сыграла там эпизодическую роль старшей и сварливой сестры главы семейства. И это, надо сказать, виртуозная комедийная работа. А в жизни Римма была, наверное, лучшей сестрой, лучшей мамой, лучшей бабушкой. Правда, своей гиперопекой она могла родных и задушить. А просто в ней было много любви, и половинчатости она в своей жизни не допускала. Если любила — то любила, ненавидела — так ненавидела, презирала — так презирала, дружила — так дружила!
