Дмитрий Лысенков: «Артисты перестали быть небожителями»

«В какой-то момент я стал жить в поезде, потому что в Петербурге нет работы, она приходит из Москвы. И мы приняли решение о переезде. Как только арендовали квартиру, в Москве объявили локдаун, все съемки остановились. Хозяева, коренные москвичи, нам сделали скидку. Сказали: «Кажется, в это время важно оставаться людьми», — рассказывает актер Дмитрий Лысенков, сыгравший хранителя Костика в сериале «Вампиры средней полосы».

— Дмитрий, вас можно увидеть в огромном количестве проектов, только за последние два года, если верить киносправочникам, их более полутора десятков. А как вы вообще пришли к актерству?

— Творческое начало проявилось в девятом или десятом классе, я активно принимал участие в самодеятельности и как-то пристрастился. Правда, тогда я и не думал становиться артистом, собирался поступать в Морской технический университет, в Петербурге его называют «корабелка» — на программирование. Но когда почувствовал успех у школьной публики, все-таки решил отдать документы в Санкт-Петербургскую государственную театральную академию. Поступил с первого раза.

— Как к этому отнеслись родители?

— Спокойно. Я не предупреждал их о том, что собираюсь подавать документы в театральный. Но, это был конец 90-х, и никто особенно не понимал, что дальше будет со страной. Не поступишь в институт — пойдешь в армию. Так что надо было идти учиться, а ку­да — в принципе, не важно. Больше всего переживала бабушка по маминой линии. Она до сих пор волнуется. Ей кажется, что актерство — это такая сложная профессия, что даже если по всей стране будут расклеены афиши с моим портретом, то это все равно ненадежно, и, может быть, стоило сделать другой выбор.

— Как вообще проходило ваше детство?

— Как у многих советских детей. Я родился в Ленинграде, в Московском районе. Какое-то время мы жили в коммуналке, где с нами соседствовал кагэбэшник в отставке, и он очень не любил, когда вокруг него дети. Не разрешал нам играть в коридоре и оставлять игрушки в ванной. Позже нам дали трехкомнатную квартиру по горбачевской программе расселения коммуналок. И мы переехали в мой любимый район — Озерки. Я босиком ходил из квартиры на озеро. Надо было перейти шоссе, а дальше топать по красивым блоковским местам. Теперь там уже все застроено.

— Счастливое босоногое детство?

— Я бы так не сказал. Детство всегда в какой-то степени счастливое, но это было голодное время, родители остались без работы, и нам пришлось непросто. Хотя у всех по-разному. Вот у моего однокурсника мама работала на продуктовой базе, и проблем не было. А мы жили по талонам. Неиспользованными оставались только талоны на водку, а на остальное их не всегда хватало. Я бесконечно долго мог стоять в очереди с талоном на буханку, которая часто оказывалась деревянной. Родители выдавали нам в день по куску.

— Чем они занимались до того, как настали трудные времена?

— Отец по профессии топограф, гео­дезист. А мама — «многостаночница». Она по образованию воспитатель детского сада, но как-то быстро поняла, что не может сидеть с чужими детьми вместо того, чтобы воспитывать своих. Из детского сада она ушла, после чего работала и нянечкой в роддоме, и медсестрой, и машинисткой-секретарем. Позже перешла в сферу женской красоты — парикмахер, мастер маникюра. Этим она до сих пор и занимается.

— В институтские годы вам тоже приходилось крутиться?

— Последние школьные годы прошли как-то веселее, честно говоря. На первом же курсе института случилась первая любовь — естественно, несчастная. Но не случиться она не могла. Мы, по большому счету, были изолированы от внешнего мира. 24 человека проводили 24 часа вместе как минимум четыре года. Кроме круг­лосуточной учебы мы успевали, конечно, организовывать и вечеринки, за что нас сильно ругали. Гуляли даже не по праздникам, а просто так, без повода. Оставались в общежитии на ночь в надежде порепетировать, а в итоге распивали сангрию. Напротив Театра Ленсовета в подвале находился магазин, в котором все это добро продавалось, и мы туда бегали. Магазину, кстати, очень много лет. Даже заслуженные и народные артисты Ленсовета рассказывают, как им нужно было до десяти вечера закончить спектакль, чтобы успеть в магазин затариться. Заранее почему-то нельзя было этого сделать... Мы же таких проблем не знали, в наше время магазин работал круглосуточно. Но, конечно, все же не это главное в студенческой жизни. Я благодарен студии и педагогам за то, что именно там из меня сделали артиста.

— Когда вы в первый раз вышли на сцену?

— В массовке, на втором курсе: мы обслуживали обед в спектакле нашего художественного руководителя «Поживем — увидим» по пьесе Бернарда Шоу. Главную роль там играл Константин Хабенский, а мы разносили тюрбо — это такое французское рыбное блюдо, никому не ведомое. На самом деле у нас был какой-то сладкий рулет, и мы втроем с ним ходили, играли официантов. С этим спектаклем состоялись и первые гастроли в моей жизни. Да и, собственно, вообще первый выезд за пределы Ленинградской области. Мы поехали не куда-нибудь, а сразу в Марсель, во Францию. Это был мой первый полет на самолете. А я даже на автобусах еле доезжал до Ивангорода, с трудом до Выборга, меня страшно укачивало. Когда однажды прогулял во втором классе школу, в наказание меня не взяли на автобусную экскурсию по городу, и я подумал: «Ой, какое счастье!» Это примерно как «только не бросай меня в терновый куст». Автобусная экскурсия на тот момент казалась мне самым страшным, что могло случиться в моей жизни. Я прямо локтем перекрестился, что этого не произошло.

— А в самолете уже не было страшно?

— Нет, для человека, который ничего в мире не видел, это было круто. Сейчас Марсель вряд ли произвел бы на меня такое сильное впечатление, но тогда — полный восторг! Хотя многое там мы уж точно не ожидали увидеть. Например, как на улицах из рук прохожих вырывают сумки.

— После второго курса, стартовав с театральных подмостков, вы оказались в кино…

— Режиссер снимал про свое детство — 50-е годы, про стиляг. А я был длинноволосый, мог начесывать кок. Возможно, это и стало причиной того, что меня утвердили одним из главных героев. Но это малоинтересное кино. Рабочее название было «Туда никогда не вернуться», имелось в виду в детство. А в итоге компания выпустила фильм под каким-то идиотским названием «Челябумбия».

— Популярность вам принесл­а роль в гораздо более известном проект­е.

— Да, в «Убойной силе», где я снимался уже на следующее лето на той же студии. После того как я долго ходил там с коком, там же меня побрили почти налысо. Мы играли призывников, которые бегут из армии, и по дороге у них случаются приключения. Смешно, что эта роль была замечена — по крайней мере, так говорят киноведы. Не то чтобы меня стали узнавать, но обо мне стало известно в киноиндустрии, хотя бы петербургской, а дальше все закрутилось. Потому что в «Убойной силе» режиссером был Сергей Снежкин, а продюсером — Сергей Мелькумов. После этого они оба работали над «Белой гвардией», а потом Мелькумов был продюсером «Сталинграда». Я получил роли в обоих проектах.

— В этом году у вас целый список премьер.

— Да, но в основном роли небольшие, поэтому есть возможность говорить о том, что их много. Если бы речь шла о главных ролях, их было бы, наверное, две в год. Но я не отказываюсь от ролей второго плана, от эпизодов, если они мне интересны.

— Вы жадный до работы?

— Не до всякой. Я не берусь за работу ради работы. Если мне предоставляют возможность попробовать что-то, чего я еще не делал, то я соглашаюсь. Но если это повтор чего-то, что уже было, сейчас уже отказываюсь, говорю: «Спасибо, я это делал лет семь назад». Мне сложно скрыть свою образованность, поэтому я часто играю интеллигентов или даже каких-то интеллектуальных подлецов.

— В сериале START «ИП Пирогова» вы тоже «отдуваетесь» за интеллигенцию?

— Да, там я юрист и бухгалтер. Но это все-таки такой жанр… Незамысловатая комедия — из тех, которые надо смотреть за завтраком.

— Вас, Валю Приветика из этого сериала, любит зритель… Кстати, говорят, актеры часто играют самих себя.

— Частично так и есть. Мой Валентин Приветик, который в одном из сезонов становится отцом, — он такой… Душнила. В этом смысле я тоже немного душнила. Мне жена иногда говорит: «Выключай Валентина, все, не надо». Это не то что я играю себя, но иногда персонаж накладывает какой-то отпечаток. Моя жена Маша тоже актриса, и она прекрасно понимает, как это все происходит, поэтому проблем в семье из-за особенностей профессии у нас никогда не возникает. Хотя, например, Маша говорит, что, когда я снимался в сериале «Большая секунда», я был просто идеальный муж — добрый, радостный, ласковый. Потому что там такой персонаж, очень открытый миру, наивный, светлый, сентиментальный и так далее. В случае с другими проектами бывает по-другому.

— Например, с «Вампирами средней полосы», второй сезон которых недавно вышел в онлайн-кинотеатре START?

— В том числе. Режиссер первого сезона Антон Маслов не сразу уговорил меня на съемки. Он убеждал: «Соглашайся, будет второй сезон, и твой персонаж интересно развивается. Он станет главным антагонистом вампиров». И я согласился. У меня небольшая роль, уложились всего в шесть съемочных дней. Но работа была хорошая, интересная, отличная команда.

— Во втором сезоне ваш герой действительно удивляет…

— Мой Костик, совершенно не готовый к большой власти, получает эту самую власть. Я предполагал, по какой линии может развиваться этот персонаж, но в сценарии оказались неожиданные повороты, сценаристы смогли меня удивить. В результате получилась история о том, как моему герою удается или не удается оставаться человеком, оказавшись во власти.

— Вам вообще везет на команды и на партнеров. Вот тот же Константин Хабенский. Каково с ним работать?

— Мне очень везло и в смысле партнеров, и режиссеров, я со многими мировыми режиссерами поработал в Александринском театре. И с достойными артистами довелось играть. Но я не то чтобы работал с Хабенским, это не совсем так, мы просто играли в одном спектакле, мы не партнерствовали. Разве что в «Убойной силе». Он очень тепло ко мне отнесся. Тогда еще не было актерских вагончиков, только автобусы. И он часто предлагал: «Поспи в машине в мое обеденное время». Это была такая забота старшего коллеги, старшего товарища, старшего брата.

— И вот прошло много лет, вы теперь живете в Москве. Почему переехали?

— В какой-то момент я стал жить в поезде, потому что в Петербурге нет работы, она приходит из Москвы. Однажды я просто перестал видеть семью, устал от этого, и мы приняли решение о переезде. У нас ведь ничего тут нет, мы снимаем квартиру. Как только мы ее арендовали, в Москве объявили локдаун, в квартиру мы не заселились, поехали на дачу, там отсиделись, но после этого вернулись в город. Нам сделали скидку хозяева, коренные москвичи. Мы только-только познакомились, по сути, чего нам вдруг скидки-то делать? Но они сказали: «Кажется, в это время важно оставаться людьми», — и скинули нам двадцать процентов. У меня деньги к концу локдауна все равно, конечно, кончились, вся финансовая подушка безопасности истощилась до предела. Если бы в августе ­­2020 ­­года­­ не возобновились съемки, мы бы отказались от переезда, естественно. Но, к счастью, так случилось, что в августе начали снимать очередной сезон «ИП Пирогова», и все пошло-поехало. Жена меня конечно же поддерживала во всех этих решениях, мы принимали их вместе.

— Кстати, как вы познакомились? Приходилось Марию добиваться?

— Чтобы прямо добиваться — нет. Это было взаимное влечение. Нам только требовалось разорвать свои предыдущие отношения, у обоих они были в стадии разрушения. Как только мы поняли, что будем вместе, так сразу все и прекратили.

— Теперь у вас две дочки, София и Алиса. Чем они увлекаются?

— Старшая хип-хоп танцует. Млад­шая ничего пока не делает. Нет, вру, она ходит на ораторское искусство во Дворец пионеров, там очень хорошие педагоги. Занимается.

— Девочки хотят стать актрисами по примеру родителей?

— Пока такой вопрос не вставал. Они никогда не были в театре в смысле закулисья. Мы не приводили на работу детей и не оставляли сидеть в гримерке, пока мы на сцене. Конечно, они были в театре и смотрели спектак­ли. Точнее, старшая, ей 11. Младшей 7 лет, и она пока в театре не была.

— А в кино дочери вас видели?

— Но это же кино не для детей — то, в котором я в основном снимаюсь. Они видели «Последнего богатыря», и больше ничего со мной… Пару серий «ИП Пирогова», кажется, тоже видели, но не заинтересовались. Они знают, что папа снимается, и все.

— Как в школе реагируют на то, что за партами сидят дети известного актера?

— По-моему, никак. Всем совершенно все равно. Одноклассники дочек этого не обсуждают. Нет, они знают, что я артист, но что тут такого? Сейчас не то время, когда артисты — какие-то небожители, как было когда-то в 60-е. Спокойно все реагируют, ну артист и артист, подумаешь. Артистом может стать любой. Главное — чтобы хорошим.