«Граждане пассажиры, конечная остановка — Вторчермет», — буднично-раздраженно объявляет вагоновожатая. Старый дребезжащий трамвай отрыгивает последних страдальцев, живущих в этом районе, самом неблагополучном месте Свердловска (ныне Екатеринбург). Среди них — поэт Борис Рыжий, но о том, что он поэт, так прямо и не скажешь: вытянутый свитер, шрам на лице, кривая полубандитская ухмылка человека, привыкшего не жить, а выживать. Так и есть: в середине 90-х жизнь медом не казалась никому, а в Свердловске — особенно: Вторчермет населяли почти исключительно уголовники бывшие, настоящие и будущие, а потомственный интеллигент Борис Рыжий приспосабливался к месту и времени как мог. «Меня били, и я бил», — скажет он потом в одном из своих интервью.
Байопик Бориса Рыжего, «последнего русского поэта», погибшего на излете советской эпохи, не выходит в наш прокат, хотя должен был. Интерес к фильму изрядно подогрет, тем более что в этом году у поэта случилась бы «круглая» дата — ему исполнилось 50 лет. О Рыжем ставят театральные спектакли, устраивают выставки его памяти. Фильм Семена Серзина тоже дань уважения «поэту и хулигану», а также напоминание, что стихи могут рождаться из чего угодно — в том числе из матерного сора, литров выпитого самогона, и бандитских разборок в гаражах.
Феномен Рыжего в том, что с каждым годом он все больше популярен. Ранняя смерть в 2001-м (в возрасте Лермонтова), конечно, этому способствовала: в России поэт всегда больше, чем поэт — особенно если этот поэт мертвый. Но есть и кое-что еще: за последние 25 лет у нас действительно не появилось никого, кто писал бы столь ярко и сильно, как это делал Борис Рыжий, чьи стихи сравнивали бы с поэзией Пастернака и Бродского. Да вы сами их знаете, даже если не слышали об авторе: «Как хорошо мы плохо жили», «В России расстаются навсегда» — это все его строчки.
«Ты кто вообще такой?» — спрашивает Рыжего на сходке бандитский пахан. «Я поэт», — гордо отвечает Рыжий, цитируя при этом (и скорее всего сознательно) Бродского, когда тот отвечал на допросе в суде по делу о собственном тунеядстве. Следующий кадр — бандиты, передумавшие отрезать Рыжему пальцы, рыдают над стихами. Понятно, что авторы фильма «Рыжий»утрируют и романтизируют своего героя — но с поэтами иначе никак.
Портретное сходство вообще весьма условно: Рыжий был красавцем с вьющимися волосами (погуглите портрет!), а играет его максимально брутальный, стриженный почти под ноль Евгений Алехин. Богемную московскую звезду Евгения Евтушенко играет в свою очередь Олег Гаркуша из «АукцЫона» — понятно, что и тут сходство весьма условное (кажется, только красный шерстяной шарф через плечо). Но для авторов важно не то, как выглядят артисты, а кем они являются: в реальной жизни Алехин не только актер, но и сам поэт, тоже в какой-то степени «голос поколения», а Гаркуша карикатурит не столько Евтушенко, сколько самого себя. Антураж в стиле сериала «Бригада» и клипа Земфиры «Мы разбиваемся» тут гораздо более значим: режиссер Семен Серзин убеждает нас, что гениальные тексты могут рождаться в каких угодно условиях — хоть на заплеванном подоконнике, хоть в пьяной драке.
Никто не знает, почему Борис Рыжий решил свести счеты с жизнью в мае 2001-го. Но авторы фильма подводят нас к ответу, показывая, как приезд в Москву на вручение литпремии оборачивается пошлейшей оргией с танцами под «Руки вверх», как выезд в Европу за признанием остается в воспоминании загаженным подземным переходом, неотличимым от свердловского. Как, наконец, на концерте Егора Летова Рыжий понимает, что все знают имя солиста, но никто не знает его.
Любому поэту жизненно важно признание, с поэтами вообще нужно чуть бережнее, чем с прочими. Но время никогда не работает на них. В России же стихи начинают читать уже после предсмертных записок, а пророками называют постфактум тех, кого уже нет.
Так что пусть хоть так, чем совсем никак. «Отмотай-ка жизнь мою назад, да еще назад».
{current_photo_index}/{total_photo_count}
