«Шлепанье босых ног разбудило Светлану. Сонно приподнявшись на подушке, женщина вздохнула, хотела перевернуться на другой бок — и вдруг увидела сына. Мальчик подходил к ее кровати и ворчал по-стариковски: «Что ж ты, Светка, не знаешь, с какой стороны к колодцу подойти? Эх вы, городские! Неумехи-бестолочи!» Холодея, женщина вспомнила: так в далеком детстве выговаривал ей дед в деревне...»
«Гостья смотрела на меня умоляюще и шептала: «Сделайте что-нибудь! Помогите моему Петеньке!». Очень серьезный мальчик лет шести стоял с ней рядом и смотрел исподлобья. «Хочешь конфетку?» — улыбнулась я ему. По лицу ребенка пробежала тень, но он потянулся за угощением. Усадив Петю на диван, включила ему мультики, а маму увела на кухню, где уже вскипел чайник, а на столе стояли блины, которые я напекла с утра. Масленица подходила к концу, было Прощеное воскресенье. «Света, что не так с сыном?» — спросила я, наливая чай.
«Он с понедельника на себя не похож. Кричит на всех, ведет странные разговоры, будто общается с кем-то... Я уж всех врачей оббежала, каких ему только не ставили психиатрических диагнозов! Вплоть до самых страшных. А прошлой ночью сын пришел ко мне в спальню — как лунатик, во сне. Глаза открыты, взгляд остекленевший. Хотела отнести его обратно в кроватку, решила, что ему приснился страшный сон... Но к чему оказалась абсолютно не готова, так это к тому, что он заговорит, как когда-то мой дед, ворчливый и несговорчивый. Старик попрекал меня, девчонку, грозил всякими карами, если чего-то не сделаю... Ни одного доброго слова мы с моим старшим братом от него не слышали. Один безобразный скандал врезался мне в память на всю жизнь. Это было первое лето, когда мама не смогла отпроситься в отпуск. Мне восемь лет, брату семнадцать. Брату надо готовиться к экзаменам, и, чтобы я его не отвлекала, мама решила отвезти меня в деревню к деду, своему отцу. Жили мы тогда в двухкомнатной квартире, места мало. А я была подвижным и хулиганистым ребенком и конечно же брату мешала. Да и что делать все лето в душном городе? У телевизора сидеть?.. Дед встретил нас с мамой хорошо, даже обед приготовил. Сетовал, что бабки уже в живых нет, уж она пир бы для нас организовала... В общем, вел себя как любящий человек. Я тогда не поняла, почему мама так удивлена. Потом она объяснила, что не помнила отца таким радостным и отзывчивым. А я считаю, что он сделал это только для того, чтобы я осталась у него и помогала по хозяйству».
Мама Светланы уехала. А утром дед поднял девочку с кровати рано и отправил полоть огород. Трудилась Света добрых три часа, а когда солнце стало припекать, с гордостью оглядела идеально, как ей казалось, прополотые грядки. Девочка думала, что дед обрадуется, но вдруг услышала его гневный окрик: «Ах ты неумеха городская! Ты что вытворила? Корешков-то сколько в земле осталось!..» Девочке стало так обидно, что она расплакалась. Ведь она старалась, помогала себе лопаткой, выкорчевывая корни сорняков. Но это было только начало... Каждый день дед на внучку ворчал, все-то она делала не так. Спустя неделю вечером отправил ее к колодцу, велел принести ведро воды. «Там-то и случился этот безобразный скандал, — вспоминала Света. — Доставать полное ведро из колодца мне было тяжело. Ручка барабана, на который накручивалась цепь, еле двигалась. И вдруг подошел дед, отвесил мне оплеуху, я качнулась, от испуга выпустила железную ручку — и она, бешено раскрутившись, стукнула меня по лбу. Дед же, не замечая ни выступившей крови, ни моего испуга, стал кричать: «Неумеха! Бестолочь городская! Не знаешь, с какой стороны к колодцу подойти! Ничего не умеешь!» Я бросилась бежать, заскочила во двор соседской девочки Ани, с которой успела подружиться. Постучалась, попросила разрешения позвонить маме... Через день она меня забрала и больше никогда к деду не возила, хотя он ее и просил, говорил, что я чудесная помощница... Но мама после того случая с ним почти не общалась. Обиделась за меня. Конечно, сейчас я в шоке: как Петя мог заговорить словами моего деда? Тот умер раньше, чем мой сын родился... А вдруг, Ольга Михайловна, дух деда как-то в Петю вселился?..»
«Света, а ты блины к Масленице пекла?» — «Конечно! И в первый день, и потом!» — «А с первым блином что сделала?» — «Обычно птичкам крошу, но на этот раз сыну отдала. Петя как раз на кухню вбежал, закричал, мол, хочу блинчик! Схватил и съел горяченький еще. Блин, кстати, получился не комом, как обычно, а очень даже хороший». — «Здесь-то и разгадка. Знаешь, откуда пошла поговорка «Первый блин комом?» По одной легенде, правильнее говорить «Первый блин комам» — с ударением на последний слог. Так славяне называли духов своих умерших родственников. И поминая их, крошили первый блин птицам. По второй легенде, блин был действительно комом, и ком этот вставал у людей в горле, поскольку им покойных поминали. Ты же отдала блин, причитающийся мертвым, сыну... Думаю, из-за этого дух деда и вселился в него. Ну да ничего, помочь беде можно. Есть особый обряд, выгоняющий подселенца из живого тела. Только впредь соблюдай ритуалы, связанные с покойными. Это не пустые приметы, а мудрость предков. Пока иди домой, а мне надо подготовиться к обряду».
Позвонила я двум самым сильным мастерицам в нашем деле. Втроем мы поехали домой к Светлане. Я заранее попросила устроить нас в комнате мальчика так, чтобы всем было комфортно. Ведь нам три дня предстояло читать там Библию. Попросила также хозяйку приготовить кутью и кисель. Из детской комнаты мы выходили по очереди, пятясь задом, чтобы сущность, заключенная в мальчике, не перекинулась на нас. На третий день Петю начало особенно сильно корежить: он говорил старческим голосом, извергал проклятия, оскорблял нас... В конце отчитки тело его выгнулось дугой, на лбу появилась испарина — и мальчик затих, уснул. Утром открыл глаза, робко улыбнулся и сказал, что ему приснился странный сон. Будто какой-то злой дедушка попросился к нему пожить, он его впустил. И теперь вот он проснулся — а дедушка ушел».
Вопросы для Ольги Михайловны Анохиной вы можете оставить, обратившись в редакцию по телефону +7 (495) 753 41 54
