Антон Хабаров: «Это будет очень сложная для меня ситуация»

Со звездой сериалов «Великая. Золотой век», «В парке Чаир», «Казанова», «Казанова. В бегах» и ведущим актером Московского Губернского театра мы поговорили в формате «блиц». Антон ответил на короткие, но откровенные вопросы от нашей редакции. Получилось интересно!

— Кинорежиссер, кстати, может быть, театральный режиссер, у которого я снимусь в чем угодно. Вот сразу «да»! (Можно несколько.)

— Но они все ушли, их нет уже... Алексей Балабанов, Николай Досталь, Андрей Тарковский... Георгий Данелия... В общем, список всех наших признанных режиссеров. Сразу «да», не читая сценария. Даже могу вообще не брать сценарий, могу работать вслепую, если мы говорим о доверии к режиссеру. Сейчас, конечно, совсем другое время. И кто бы мне ни сделал предложение, я все равно в первую очередь читаю сценарий.

— Хорошо. Три человека, которые сыграли в моей актерской судьбе знаковую роль.

— Виктор Иванович Коршунов, Сергей Витальевич Безруков и Олег Иванович Борисов.

— Борисов — как пример? Ты ведь его не застал...

— Да, как пример. Я с ним не виделся, но я у него учился и учусь до сих пор отношению к профессии. Все уже прочитал до дыр, дневники... Какие-то архивные записи ищу. Мне доставали через Льва Ивановича Борисова, брата актера, запись спектакля «Кроткая» (нашумевшая постановка БДТ, где главную роль сыграл Олег Борисов. — Прим. ред.). Воспользовался «блатом», потому что в открытом доступе записи нет. Это у меня такие рабочие моменты.

— Моя самая длинная репетиция в жизни длилась...

— По 10, по 12 часов... Репетиция-то ладно, у меня была ситуация, когда в ночь накануне премьеры «Вишневого сада» мне позвонил Сергей Витальевич Безруков и сказал: «Антоха, по-моему, мы не туда зашли, меняй полностью характер, он должен быть другой». Это было в два часа ночи, а с утра мне надо было играть премьеру. Я говорю: «Да, давайте». Такое часто бывает: меняешь какие-то акценты, поведение... Это драйв.

— Самое главное удовлетворение в театральной работе мне дает...

— Когда я играю тему. Не себя. Не когда зритель в зале смеется, а когда мы можем двигать темы и идеи. И если потом зритель мне пишет, что второй или третий день его не отпускает спектакль. Или как сейчас отклики на «Дон Жуана»: «После спектакля долго говорил с детьми... С внуками...» Вообще, это самое важное, что должно быть. Я в какой-то момент перестроился и перестал играть на себя, а стал играть на смысл спектакля. Это нелегко мне далось, но это очень важная штука. А возникли такие мысли, потому что купил пластинку Станиславского — старую, патефонную еще...

— А что на этой пластинке?

— Там Книппер-Чехова рассказывает о репетициях Станиславского и Качалова. Константин Сергеевич говорил: «Я понимаю, что вы можете играть ярче, красочнее, пышнее, но, пожалуйста, не делайте этого для смысла и для идеи спектакля». Еще посмотрел фильм «Последний танец» про Майкла Джордана. Джордан — величайший игрок, спортсмен, у него была популярность Иисуса Христа, он так сам про себя говорит и пресса. Он сказал: «Один я был великолепный игрок, но для того, чтобы нам победить и завоевать пять титулов, мне нужно было перестроить свою игру на игру команды». То есть он отказался от каких-то своих преимуществ ради идеи.

— Это очень тяжело для актера.

— Это главное. Главное в жизни и вообще везде. И ты, как артист, приобретаешь какое-то безграничное направление, в котором можно двигаться еще и еще.

— Вопрос про личность, про тебя самого. Люди чаще всего удивляются, когда узнают, что ты...

— Когда узнают, что я могу быть очень резким, могу иметь свое мнение, могу не зависеть ни от кого, могу уволить режиссера, могу не работать с этим партнером, могу делать то, что я хочу.

— Короче, ты не милый зайка.

— Нет, я нормальный, но люди очень часто удивляются, что я уже не тот дяденька с двумя обаятельными ямочками на щеках. (Улыбается.)

— Лучший ответ на хамство — это...

— В зависимости от человека. Иногда бывает хамство, а иногда — просто молчание. Смотря кто к тебе обращается. Иногда надо зеркально ответить человеку, чтобы он понял, а иногда, в принципе, можно и проигнорировать.

— Если я обижаюсь, я стараюсь... Ну если ты, конечно, обижаешься.

— Я обижаюсь, конечно, что ж, я не человек, что ли?

— Но ты же с психологом работаешь.

— Ну и что, что с психологом, это же не значит, что я в нирване сижу. Да я просто говорю человеку: «Что-то ты меня бесишь». Стараюсь прожить эту обиду спокойно. Всегда стремлюсь побыстрее это высказать. Не в смысле «ты меня обидел», а спросить, почему он так себя вел, может, у него что-то случилось. Очень часто выясняется, что такое поведение вообще не касается меня.

— Вопрос для молодежи. Я не пью и не курю, потому что...

— Уже не могу. Когда я пил и курил, это был самый счастливый период в моей жизни. Шучу, конечно... Сейчас я вынужден заниматься спортом, кататься по 20 километров на велосипеде каждый день, потому что у меня бляшка в сонной артерии. Максимум, что я себе могу позволить, — это безалкогольное пиво.

— Что помогает решиться на то, что пугает, что дает волшебный пинок?

— Жена мне помогает. Она вообще поддержка моя, как и я — ее. Но это после того, как прошли очень много сложностей и вместе выбрались из них.

— В общем, близкий человек, который говорит: ты можешь.

— Да-да-да.

— Вот интересный вопрос для тебя. Если тебе говорят: вы такой красивый, — что ты чувствуешь?

— Ну да, иногда даже не знаю, что с этим делать. Ну о’кей, хорошо. И что? Как-то странно... Я не знаю, что с этим делать.

— Когда я это почувствовал, вот тогда-то я и понял, что мне уже почти сорок пять.

— Я как-то перестал видеть белое и черное и стал мягче и компромисснее к людям, к себе, вообще ко всем. Если раньше я понимал: вот это — правильно, вот это — нет, то сейчас думаю: «Ну ладно, я тоже так себя веду, не буду уж я на него злиться, у каждого своя причина». В общем, как будто я стал мягче, гибче, и вот тогда понял, что повзрослел. Потому что у меня сын подросток и у него сейчас все либо белое, либо черное. И это тоже правильно — для его возраста.

— Не приемлю в женщине этих качеств или проявлений...

— Да ничего, нормально все... Все в людях приемлю.

— Надеюсь, я хороший отец, потому что...

— Потому что я поддерживаю своих детей и принимаю их такими, какие они есть. И люблю за их недостатки и за их достоинства, вот и все. Вообще, нет у меня претензий к ним, расстался я с ними. Уроки с ними никогда не делал... Но когда нужна поддержка, помогаю всегда. Наверное, поэтому я хороший отец, надеюсь.

— Вот интересно: мои качества или проявления характера, которые я вижу в детях, и хочется сказать: «Ну мой».

— Трудолюбие, желание честолюбия, наверное. Не тщеславия, а честолюбия. Потому что тщеславие — пустое качество, а честолюбие — это когда ты делаешь что-то и тебе нравится, что ты такой огромный путь проделал, что тебя за это хвалят. Наверное, это. И в сыне, и в дочери.

— Я хотел бы это в себе изменить, но пока не смог.

— Вспыльчивость, наверное. Не то что это сильно проявляется, но мне самому с ней тяжело. Не вспыльчивость, а иногда недоверие к людям. Знаете, что-то не доверяю.

— В смысле, что кто-то другой сделает не так хорошо?

— Ну да, желание все контролировать. Вот я сегодня ехал на съемку и думал: брать носки или нет? Обычно всегда беру. Думаю, нет, не буду брать.

— У нас всегда все дадут. У команды все есть!

— Да, дали. (Улыбается.)

— Извини, у тебя собака такая интересная, отсюда вопрос. Я завел такую собаку, потому что...

— Потому что дочь захотела такую собаку, и все. Она с детства мечтала о питомце. Но мы, конечно, не сразу на это решились. Сначала не хотели. Ну, вот завели собаку породы мальтипу. Мы с ней стараемся гулять. Все-таки это животное. Но ручное, это как кот, как просто генератор хорошего настроения. Он бегает все время, все время радуется, я думаю, господи, откуда столько позитива. Все время — с утра, вечером — всегда радостный. Что же это за нервная система такая? Да, классный песик.

— От этой пищи не откажусь никогда, ради никакого ЗОЖ.

— От конфет «батончики», это моя личная борьба, передающаяся по наследству от моего отца. Не могу, умираю просто. Я даже иногда в театре обманываю закупку реквизита, говорю: «В этом спектакле нужны настоящие конфеты». Они же не все могут смотреть. И все время идет заказ на «батончики» или мандарины. В «Дон Жуана» я их тоже вписал. Меня спрашивают: «А где там у тебя мандарины?» Я говорю: «Ну мы наверху там на балконе сидим, и я ем мандарины». Конечно, я их за кулисами ем. Отдел снабжения обманываю. (Улыбается.)

— Может, вы удивитесь, но в быту я умею...

— Я умею закладывать в посудомойку посуду, стирать белье и сушить в сушке. Умею очищать от накипи кофеварку. Умею готовить, если захотеть, но я не хочу. Короче, я умею помогать.

— Больше всего я благодарен своим родителям за то, что...

— Они никогда не мешали моему выбору, никогда не вмешивались ни в отношения с девушками, ни в то, чем я занимался. Всегда поддерживали. Хочу быть артистом — пожалуйста. Хочу быть космонавтом — будешь космонавтом. Я думаю, господи, у меня было зрение минус семь, а мама мне говорила: «Ты будешь космонавтом, как Юрий Гагарин полетишь». Хотел быть артистом — родители поддержали. К нам приходили ребята в театральное училище, им отцы запрещали. Они тайно поступали... Я вообще не знал, что это такое. Лиза, сестра, всегда хотела быть ветеринаром. Пожалуйста. Дочь хочет у меня сейчас стать биологом. Тоже поддерживаю, стараюсь.

— Без этих трех условий для меня не может быть счастливой жизни.

— Без интересных людей рядом, без хороших книг или лекций сейчас, потому что читать не всегда успеваю. Но очень много слушаю лекций по философии... Жаринов, Дежуров, Жаринов-младший, Норштейн — те люди, без которых я не могу. В общем, не могу без пищи для ума, можно так сказать.

— Напоследок, у меня есть фирменные такие вопросы-тесты, многие актеры уже прошли. Реально ты себя представляешь в этой ситуации. Если оказался без денег и телефона у станции метро, что я делаю?

— Я подхожу, говорю: «Здравствуйте, я артист, пожалуйста, дайте позвонить».

— То есть ты деньги не будешь у него просить?

— Нет, конечно, я попрошу мобильный телефон, могу даже из его рук. Потому что боятся, что украдут. Звоню близким, говорю, где я нахожусь, и за мной приезжают.

— Хорошо. Поехал в регион к другу в деревню, заблудился в лесу, связи нет. Ты не знаешь, где находишься... Какие у тебя навыки выживания?

— Никаких. Костер не умею разводить...Я даже если окажусь на необитаемом острове...

— Нет, это слишком банально, мы такие ситуации не даем. Вот в лесу, российском...

— Ну, я дождусь утра, буду ходить, куда-то идти на мох, буду кричать, чтобы меня услышали... Короче, это будет очень сложная для меня ситуация.

— Но тебе будет страшно в лесу?

— Конечно, будет страшно. Кому не страшно? Вдруг какой-нибудь там волк, медведь...

— Последний тест, еще хуже. Тебе необходимо заработать себе на билет домой в чужой стране, где тебя не знают и нет знакомых. Каким трудом ты сможешь заработать?

— Я в Италии играл на пианино в аэропорту, заработал 5 евро. Поэтому налабаю на гитаре или на фоно. Могу почитать стихи, но только на русском, к сожалению. А музыка — международный язык, всем понятна.

— То есть, в принципе, ты на любом инструменте что-то изобразишь, кроме скрипки?

— В принципе, да. На рояле, на гитаре точно, на аккордеоне, потому что такое же примерно расположение нот, да, сыграю что-нибудь.

Сквозь эпохи и века: подборка лучших исторических фильмов

Читать материал