На роль первого секс-символа СССР претендовало немало красивых актрис, но, безусловно, Светлана Светличная — первая из первых. Ее незабвенная Анна Сергеевна до сих пор вызывает восхищение и смех. Стильная, яркая, талантливая Светличная осталась в памяти, но так и не раскрыла свой потенциал...
— Тому, что мои бабушка и дедушка — Светлана Светличная и Владимир Ивашов — известные актеры, я никогда не придавала большого значения. У нас в семье не было культа их славы. Кино — это кино, а жизнь есть жизнь...
Папа рассказывал, что родителей видел редко, они его, можно сказать, передали бабе Мане и деду Лене на ответственное хранение. Ну как они будут ребенком заниматься, когда без конца снимаются?
Известность к ним пришла рано: еще до рождения первенца, моего папы, Светлану Светличную отметили в фильме «Им покоряется небо», а Владимир Ивашов стал знаменитым Алешей Скворцовым из «Баллады о солдате».
Папа рассказывал, как однажды повели его в кино, чтобы наконец увидел родителей. Единственный кинотеатр Мелитополя, где он жил с дедушкой и бабушкой, носил гордое название «Червона зирка». Зрители, сидя на деревянных лавках, лузгали семечки и сплевывали шелуху на пол. Народу набилось столько, что яблоку негде было упасть! В тот момент, когда на экране Печорин вдруг стал душить контрабандистку, маленький мальчик истошно заорал на весь зал: «Ма-а-ма!»
— Вам папа рассказывал историю знакомства Светличной и Ивашова?
— Бабушка занималась в школьной самодеятельности. После окончания школы в Советске она поехала в Москву учиться на артистку. Там, во ВГИКе, они и встретились...
Светин жених Володя Ивашов был самым знаменитым студентом ВГИКа. С «Балладой о солдате» он успел съездить в Америку. Привез оттуда джинсовый костюм, ковбойские сапоги и шляпу. Щеголял в обновках, ловя восторженные взгляды девушек. Правда, это было единственным богатством, которым он мог похвастать. Володя, простой паренек родом из рабочей семьи, вырос в большой коммунальной квартире.
Поженились они студентами. Бабушке было 18, а дедушке 19 лет. Были красивой парой, даже вызывающе красивой. Их называли Ромео и Джульеттой, а за спиной, думаю, завидовали. Наверное, не зря дедушка часто говорил: «На зависть просто не надо обращать внимания».
Деваться им было некуда, пришлось ютиться с его родителями в Косом переулке в маленькой комнатке. Спали молодожены на полу.
Вскоре молодой семье дали маленькую «двушку» на Фрунзенской набережной. После коммуналки она показалась дворцом!
Когда родился мой папа, помогать с ребенком приезжала баба Катя из Мелитополя. В их квартире она была единоличной хозяйкой, «интендантом» дома и завхозом. Командуя на кухне, выгоняла Светлану: «Да ты это не умеешь!» — и варила борщ по особенному рецепту. Баба Катя очень любила Владимира, он был ей как сын. И тот ей отвечал взаимностью....
Кстати, моего папу назвали Алексеем в честь Алеши Скворцова, героя фильма «Баллада о солдате». А я своего сына назвала в честь дедушки — Владимиром.
— Участвовала ли Светлана Афанасьевна в выборе вашего имени? В честь кого вас назвали Марией?
— Нет, имя выбирали мама с папой, бабушка вообще не имела к этому никакого отношения. Да и, в общем-то, первые шесть лет своей жизни я прожила с бабушкой Раей, это по маминой линии. С большим удовольствием вспоминаю свое житье-бытье в деревне.
Там у меня бурлила жизнь. Я носилась как угорелая. Были гуси, утки, куры, которых я бегала кормить. У одной соседки сегодня пироги пекут, завтра другой сосед курице голову отрубает, послезавтра через улицу бегу свинку проведать.
— Кстати, на кого вы были похожи?
— Ни на кого. Это потом мама рассказывала, что Света, когда меня в первый раз увидела, сказала с огорчением: «Ну что ж она такая страшненькая!» Не в породу Светличных я пошла...
Родители меня забрали в Москву уже к школе. Так что со Светой я познакомилась, наверное, школьницей.
— А вы ее так Светой и называли все время?
— Нет, получилась интересная история. Бабушку по маминой линии, как я уже говорила, звали Рая, и она для меня всегда была Раей. Она умерла, когда я окончила второй класс. А когда я лет восьми познакомилась со Светой, к ней обращалась «бабушка». Это ее мало радовало, если честно, что естественно для актрисы: она хотела выглядеть моложе. Еще бы! Ведь носила титул «первой секс-бомбы СССР»! И все время мне обиженно выговаривала:
— Почему ты ту бабушку называешь Раей, а меня называешь не Светой, а бабушкой?
— Но ты же бабушка, — отвечала я.
— Вы часто встречались со Светланой Афанасьевной?
— Раз в два месяца я с родителями приезжала к ней на Ленинский проспект в гости. Пока они сидели своей взрослой компанией за столом, я уматывала к подружке Наташке, которая жила этажом ниже.
Папа вспоминал, что, когда он с родителями жил еще на Фрунзенской, к ним приходило много гостей. Бабушка прекрасно готовила, а дедушка красиво сервировал стол, пел под гитару. Гости после застолья играли в покер и засиживались, как правило, допоздна.
Бывали у них в гостях и близкие друзья — Женя Жариков и его жена Наташа Гвоздикова. Наташа, кстати, была крестной папы, а Жариков крестил Олега, младшего их сына.
Помню, как мы с бабушкой ходили гулять в Нескучный сад, который был буквально через дорогу от ее дома. И обязательно на прогулку брали Фила, Светиного ирландского сеттера. В оврагах сада детвора каталась с горок. Одна из них была особенно страшная — железная, большая, широкая. Она была зимой покрыта ледяной коркой.
С нами иногда в Нескучный сад ходил Олег, Светин младший сын, мой дядя. Один раз он так неудачно съехал с горки, что, упав, очень сильно повредил копчик. Олег хотел показать, как лихо умеет кататься на ногах, и шлепнулся.
— Маша, вы помните, когда первый раз вас привели в квартиру бабушки? Что вас там поразило?
— У нее в коридоре висела мохнатая люстра — с такой длинной бахромой. Я похожих никогда не видела, даже рот открыла, думаю: «Вот это люстра!» У Светы вся квартира была увешана ее портретами — она и в таком виде, и в сяком, и кадры из фильмов, с фестивалей, из Дома кино. Портретов деда было куда меньше.
— К вам, наверное, все взрослые приставали с расспросами о дедушке и бабушке?
— Нет. Единственный, кто меня однажды спросил, — стоматолог в школе. У нас был ежегодный осмотр, и врач, когда я села в кресло, поинтересовалась:
— Ну как там бабушка с дедушкой?
— Хорошо.
— Зубы лечить будем?
— Не будем.
Она говорит:
— Ну, посиди десять минут, раз тебя с урока дернули, а потом иди.
Шучу, что, может быть, эти десять минут, которые провела в стоматологическом кабинете, рассматривая блестящие инструменты, и определили мою будущую профессию: я работаю стоматологом.
А так особо никто вопросов не задавал. Все понимали: что я, ребенок, могу им рассказать? Спокойно окончила школу, и меня никто не дергал вопросами о звездных родственниках.
— А с дедушкой какие складывались отношения?
— Мне было 11 лет, когда он ушел из жизни. Помню, подарил мне сборник «Сказки мира», очень редкое издание. Дед был книгочеем и собрал неплохую библиотеку. А еще не могу забыть другой его подарок. Однажды дедушка ездил на кинофестиваль в Южной Америке и привез оттуда мне белое платье в голубую полоску. На эти деньги он мог себе там купить костюм. Я была счастлива получить обновку.
Помню, мне нужно было к уроку литературы подготовить доклад, биографию Лермонтова. Тогда интернета не было, если дома не имелось книжки подходящей, надо было идти в библиотеку. А у деда были все эти книги. Звоню ему:
— Дедушка, ты можешь мне поискать биографию Лермонтова?
Он говорит:
— Мария Алексеевна, подождите десять минут, я вам перезвоню.
Быстро выписал из книжки биографию доступным языком. Потом перезвонил мне и сказал: «Записывай». И по телефону продиктовал готовый доклад. Одним словом, помогал мне с домашними заданиями.
— Дети Светланы Афанасьевны не пошли в актеры, а в вас, наверное, она хотела видеть артистку.
— Нет, не хотела. Знаете почему?
— Почему же?
— Когда ты в семье один такой известный на всю страну, тебе не хочется конкуренции. Не берусь этого утверждать, однако не исключаю. Но я никогда и сама не рвалась в актерскую профессию, потому что мне вся эта киношная среда была не сильно интересна. Можно посмотреть по телевизору сериал какой-нибудь или фильм, но, когда ты знаешь, какой за ним сложный процесс, желание заниматься этим пропадает...
С тягой к этой профессии надо родиться. Они-то— и бабушка, и дедушка — любили свою работу, особенно она. Ночью ее разбуди и скажи: «Светлана Афанасьевна, пожалуйте сниматься!» — и она вскочит и побежит. О чем бы ни шел разговор в дружеской компании, все сводится к одному: «По-моему, этот эпизод у меня получился. Как я выгляжу? Как смотрюсь на экране?»
Помню, как однажды она стала мне притворно жаловаться:
— Как мне все надоели! Звонят и звонят, куда-то зовут, я так устала!
В ответ я рассмеялась:
— Ты только представь, что тебе неделю никто не позвонит, что с тобой будет? Ты же будешь кричать: «Где все, почему мне никто не звонит, меня все забыли, я больше никому не нужна!»
— Вас Светлана Афанасьевна брала с собой на площадку?
— Нет, ни разу. А вот папу однажды дедушка с бабушкой взяли на съемки «Новых приключений неуловимых» в Ялту. Ему было лет семь, оставить было не с кем — баба Катя укатила в Мелитополь.
Папа рассказывал, что жили они в гостинице «Ореанда». Однажды, когда их не было, воры залезли в номер через окно и украли родительские вещи.
В Ялте они с сыном режиссера фильма Эдмонда Кеосаяна Давидом, с которым учились в одной школе, весело проводили время: купались в море, играли, бегали на съемочную площадку посмотреть, как взрослые дяденьки понарошку играют в шпионов, а другие дяденьки снимают это на камеру.
А вот на кинофестивали мы с ней ездили, например были в «Артеке». Я училась в школе, и мне было, наверное, 12—13 лет. Жили на теплоходе, он был пришвартован прямо напротив лагеря. Всех актеров и гостей фестиваля расселили по каютам. Очень многие артисты приехали с детьми.
На вечерние актерские тусовки мы, дети, естественно, не ходили. Честно говоря, бабулю я видела только утром, в каюте. Мы просыпались, она заваривала кофе, делала бутерброды, мы завтракали, потом я с детьми бежала на пляж.
Еще мы ездили с ней, когда я училась в институте, в Бердянск на фестиваль. И там уже на всякие сборища ходили вдвоем, жили в пансионате, на пляже загорали, купались, а вечером ходили на какие-то фильмы.
Вечерами по набережной гуляли все актеры. Естественно, все отдыхающие при виде звезды экрана улыбались: «Светлана Афанасьевна! Это вы?» Просили автографы, фотографировались. Ей столько слов теплых говорили: «Ой вы наша золотая, ой вы наша звезда!» А она сияет. Ажиотаж вызывала страшный. Одним словом, бабушка буквально купалась в лучах своей славы.
— Она, наверное, столько нарядов брала с собой, чемодана три?
— О, это всегда было. Последний раз мы вместе поехали в Турцию.
Впереди нас ждал пляжный отдых, всего на неделю. В моем чемодане пара купальников, шорты, майки, босоножки да шлепки. Звонит бабушка:
— Я собралась. У меня два чемодана.
— Бабуль, — говорю, — а у нас по твоему билету полагается один чемодан, причем он не должен превышать вот такой вес, — объясняю ей.
Короче, она взяла один чемодан, но... на 25 килограммов вместо 23. Ее, разумеется, узнали в аэропорту, и она ничего не платила за перевес...
— И что было в этом огромном чемодане?
— Она же звезда! Дресс-код для нее — это святое! Каждый вечер обязана была надеть новый наряд на ужин. А к нему нужны соответствующая обувь, украшения, шляпка. Бижутерия у нее была тяжелая, кольцо какое-нибудь размером с ладонь. Только все эти браслеты, кольца, бусы килограммов на пять тянули. Косметики одной огромная косметичка.
Смешно, я прочитала в желтой прессе после ее смерти, что, мол, у Светличной осталось несметное количество украшений — бриллианты, изумруды, сапфиры. Да еще в придачу три квартиры в Москве и многомиллионные счета...
Недавно поливала цветы в ее квартире, нашла коробочку с украшениями. Там лежало одно маленькое серебряное колечко, оно мне даже на мизинец не надевается, на котором написано: «Спаси и сохрани». А остальное все — пластмассовые сережки и деревянные бусы.
— Но главное, вкус у Светличной был!
— Не спорю. Все эти дешевые украшения на ней смотрелись элегантно.
Папа рассказывал, что бабушка из-за границы, куда она ездила на кинофестивали, возвращалась совершенно преображенной, вся в обновках. Вдобавок везла оттуда два огромных чемодана, набитых косметикой, парфюмом, нарядами. Все это мигом заполняло квартиру.
Светлану Светличную возили по зарубежным фестивалям как визитную карточку страны. И чаще всего с картинами, в которых она вообще не снималась. Вот, мол, какие у нас есть красивые актрисы. «Однажды, — рассказывала она со смехом, — в Мали на меня с таким аппетитом смотрели тамошние чернокожие правители, что я испугалась: вдруг они меня съедят!»
Бабушка вспоминала смешные случаи, которые происходили в этих поездках. Например, у режиссера Роу в самый ответственный момент порвались на колене единственные брюки. Бабушка вывинтила в номере лампочку и впервые в жизни заштопала дыру. Она вообще многих выручала: гладила брюки, стирала рубашки. Но самое главное, сама выходила на сцену всегда элегантная и очень эффектная.
Естественно, бабушке каждый раз нужно было удивлять окружающих новым нарядом. Денег на это не хватало, вот она всю ночь перед выходом в свет и перешивала старые платья. Была большой модницей: как-то отрезала низ у старой длинной шубы, а из остатков сшила горжетку. Покупала шляпку и тут же переделывала ее на свой вкус: то ленточку пришьет, то вуаль, а то и пуговицу.
Папа рассказывал, что по всей их трехкомнатной квартире лежали... пуговицы — наверное, миллион! Она их собирала, покупала, срезала со старых кофточек, а потом хранила все это «богатство» в пяти огромных банках из-под печенья.
Ей же надо было блистать на вечерах в Доме кино, на фестивалях. И если бабушка жить не могла без софитов и всей этой «ярмарки тщеславия», то дедушку на такие тусовки калачом не заманишь, он часто оставался дома: «Иди без меня. Мне что-то нехорошо...»
— А что рассказывал ваш папа о том времени? Он, как я понимаю, был близок с дедушкой...
— Естественно, ему было интереснее с отцом. Света ни охоту, ни рыбалку не любила. А его уж абсолютно точно не интересовали ее пуговицы!
Когда на экраны вышла «Бриллиантовая рука», папа учился в первом классе. И вот тут слава Светличной затмила Ивашова. Они по-разному прошли испытание медными трубами. По словам папы, дедушку те совсем не испортили. А бабушка бросилась «пожинать славу»: без конца ездила за границу на фестивали. Дедушка все-таки был другим. Как-то папа у него спросил:
— А если бы не актером, кем бы ты стал?
Он, ни секунды не раздумывая, ответил:
— Егерем!
Дедушка со своим другом Женей Жариковым часто ездили на охоту. Стреляли и лосей, и кабанов. Когда папа подрос, дед стал брать его с собой.
Да и внимания он сыну больше уделял. Расписывался в дневнике, спрашивал об отметках, но на этом строгость его заканчивалась. Любил усадить подростка и вести воспитательные беседы. До сих пор папа помнит его слова: «Не нужно совершать подвиги, достаточно не делать подлости». А если надо было наказывать, то это делала Света.
Еще дедушка был большим мастером на сюрпризы. Папа вспоминал, как в детстве мечтал встретиться с Дедом Морозом. Однажды 31 декабря сел под елку дежурить и прождал до полуночи. Вдруг под звон курантов что-то загрохотало, и под елку откуда-то сверху упал подарок. Оказывается, дедушка сплел из ниточек тоненький трос и протянул его на кухню, выкрасив под цвет обоев. В нужный момент дернул за тросик, подарок под елку и свалился.
Дедушка, по рассказам папы, вообще умел удивлять. Он никогда не повторялся, все время придумывал что-то новое. Мог, например, шикануть и на день рождения жены весь пол усыпать розами. И это при том, что денег особых не было. Кстати, в это никто не мог поверить! Такие знаменитые актеры, и нет денег?!
Жила семья артистов, что называется, по средствам. Скромно, как все. По праздникам доставали «заначку»: шпроты, финский сервелат, баночку печени трески. Да и не думали тогда актеры о деньгах — мечтали о ролях, жили творчеством...
Многие, наверное, считали Ивашова подкаблучником, мол, столько от жены терпит. А у него просто были свои принципы: не спорь с женщиной, само пройдет... А еще он был однолюбом и умел своей Свете прощать все! Даже когда не мог простить...
Папа вспоминал, как дедушка мечтал построить дачу. На «Мосфильме» семье Ивашова — Светличной обещали выделить участок. Но дальше разговоров дело так и не пошло. Дедушке не помогли ни известность, ни премия КГБ, которую ему дали за роль в «Бриллиантах для диктатуры пролетариата». Ну не мог он прийти куда надо и сказать: «Хочу дачу! Помогите!»
В конце концов все-таки построил дом, о котором мечтал, но только... крошечный. И ничего на это не потратил: ни нервов, ни времени особого, ни денег. Это был макет 50 на 30 сантиметров. Из бруса, с окнами, крыша черепичная. Можно было поднять ее и рассмотреть дом изнутри. Там даже миниатюрная ванная была, а в ней наклеена плитка, стояли раковина и крошечный унитаз.
— Как пережила семья Ивашова — Светличной кризис 90-х годов?
— Звезды экрана оказались никому не нужны. Театр киноактера разогнали, забрав здание под казино. Бабушка страдала, что ее не зовут в кино, а дедушка переживал: как теперь кормить семью?
Делать ему было нечего, вот он и занялся столярными работами. Покупал на барахолке на Преображенке инструменты, притащил домой какую-то пилу. И своими руками смастерил стол. Тот получился добротным, весь на шипах, капитальный. А еще папа вспоминал, как дедушка ловко обращался с иголкой — сам в квартире перетягивал диваны, кресла. Но это хобби денег не приносило.
Пробовал поработать пресс-секретарем в фирме у знакомого. Это была благотворительность чистой воды. Конечно, такая работа продолжалась недолго: не будут же тебе вечно платить зарплату за красивые глаза.
И дедушка пошел работать на стройку простым рабочим. Таскал рубероид, цемент и кирпичи. Ходил в телогрейке и кирзовых сапогах, как все работяги. Если его узнавали в метро, тут же переходил в другой вагон. Однажды во время разгрузки машины с шифером ему стало плохо. Вернулся домой белый как полотно. Он надорвался на работе, открылась язва, а с ней шутки плохи — ничего тяжелого поднимать нельзя. Его неудачно прооперировали, пришлось делать повторную операцию. Сердце не выдержало наркоза, и дед умер на операционном столе.
На поминки в Дом кино пришло много актеров и режиссеров. А самое главное, память Владимира Ивашова пришли почтить его друзья — егеря. Такой чести даже генералы, с которыми они охотились, не удостаивались. Он был для них своим парнем. Помню, после охоты мужики собирались в избушке. Выпивали, травили анекдоты. Вдруг дедушка начинал читать им Бодлера, а они его слушали, затаив дыхание...
— Эта квартира на Ленинском, где жили дедушка с бабушкой, сохранилась?
— Нет, Света разменяла ее со своим сыном Олегом и уехала в маленькую двухкомнатную у Битцевского парка, в 16-этажный панельный дом. Но ей очень нравилось, что из ее окна прекрасный вид на парк.
Бабушке после смерти дедушки пришлось несладко. Она даже занималась оптовой торговлей обувью, ездила, договаривалась с поставщиками. А еще в ней проснулась общественница. Света на добровольных началах мыла подъезд и драила лифт, денег за это не брала, ходила на все субботники, убирала территорию вокруг дома.
В 2021 году она переехала к нам поближе, потому что стала болеть. Ну как болеть, это, наверное, больше от скуки. К примеру, Света сидит дома. Чтобы вы понимали, «Битцевский парк» по тем временам — это самая дальняя станция метро, которая есть от нас, противоположный конец Москвы. И вдруг ей кажется, что у нее заболела голова или подскочило давление. Она звонит в скорую, приезжают врачи. Смешно, но если это была женская бригада, бабушка тут же говорила: «У меня все прошло». А вот если приезжали мужчины, начинался спектакль:
— Светлана Афанасьевна, в больницу поедете?
— Мальчики, ну конечно поеду.
Она накидывала шубу на майку и шорты, надевала боты и уезжала. Как говорится, держала марку! А утром начинала звонить мне и просить: «Привези мне чашку, халат, носки, зубную щетку, полотенце». Я у себя в магазине покупаю все новое, отвожу ей в больницу, а она на следующий день выписывается. И так, наверное, было раз восемь.
— Ей нравилось мужское внимание...
— Она любила, когда на нее обращали внимание поклонники, когда делали ей комплименты. И сама она была не прочь поиграть в эти игры, пококетничать.
А вот женщин, скажу вам честно, не любила. Могла, если ей что-то нужно, с ними контактировать. Но только по делу. Подруг у нее не было.
— А Наталья Гвоздикова?
— Нет, они никогда не дружили, это дед был дружен с Женей Жариковым, мужем Натальи. А жены общались постольку-поскольку. Назвать их закадычными подружками нельзя. Они встречались на фестивалях, в гости друг к другу ездили. Могли созвониться, если намечалось общее застолье или чтобы что-то обсудить — кому дарить какой подарок. Опять-таки по делу. А делиться какими-то секретиками или поведать женские тайны — никогда...
— Как удалось уговорить Светлану Афанасьевну переехать в ваш район?
— Когда количество ее «походов в больницу» уже перевалило, наверное, за пятнадцать, мы решили, что бабушку надо перевозить сюда поближе. И стали подбирать квартиру рядом с нами. С тех пор я могла заехать к ней в любой момент, мне пять минут до нее, и все мы были рядом, на подхвате.
«Я» у Светы было на первом месте. Не было у нее кумиров, она сама себе кумир. Я имею в виду актрис. А актеры — другое дело...
— Своим мужем она восторгалась, отдавала ему должное?
— Конечно! Но хотела, чтобы дед учился на режиссера. «А зачем?» — спросите вы. Чтобы снимать ее в главных ролях.
Бабушка мечтала сыграть Катюшу Маслову или Анну Каренину, но ей мешал образ «роковой блондинки». А она злилась: ну как меня, такую красивую, такую талантливую, не снимают?! Сколько раз предлагала дедушке: «Иди, Вова, на Высшие режиссерские курсы». А он не хотел. Не все же могут по желанию жены режиссерами стать...
На эту тему они часто ругались. Как говорил мой папа: «Если бы на месте ее мужа был другой мужчина, они быстро разошлись бы. Но с ним трудно было поссориться. Она в крик, а он любой конфликт дипломатически сглаживал». После ссоры они объявляли друг другу бойкот и какое-то время не разговаривали. Первым сдавался и шел на мировую, конечно, дедушка. Всякий раз делал это оригинально: рисовал смешной плакатик или вдруг почтальон приносил телеграмму всего из двух слов: «Светка, целую!» Хотя дед был в Москве и никуда не уезжал.
Правда в том, что святых людей нет на свете. И кто прав, а кто виноват в их истории, судить не берусь. Они жили нормальной, интересной жизнью, обсуждали свои творческие проблемы, ссорились и мирились, расходились и сходились..
— Светлана Афанасьевна любила свою роль в «Бриллиантовой руке»?
— Это была ее нелюбимая роль. Она говорила: «Анна Сергеевна испортила всю мою карьеру». А еще добавляла: «Если бы не этот фильм, у меня был бы совершенно другой творческий путь». После триумфального выхода картины ее стали преподносить как самую сексуальную актрису в СССР. Правда, ей и самой так казалось. Как Света сказала в одном интервью: «Не проходя школы стриптиза, я могла бы работать в кабаре стриптизершей». После такой роли было трудно ожидать приглашения на роль Анны Карениной. Зато, с другой стороны, если бы не было Анны Сергеевны, Света не стала бы такой известной.
Бабушка рассказывала, что как-то на собеседовании в райкоме перед зарубежной поездкой ее спросили:
— А почему вы не вступите в партию?
Она ответила:
— В кино я играю таких героинь, как Анна Сергеевна в «Бриллиантовой руке». Партбилет мне будет только мешать.
Больше всех ей нравилась небольшая роль Габи из «Семнадцати мгновений весны». Она там была влюблена в Штирлица и смотрела на него томным взглядом.
С творческими вечерами Света очень много ездила по стране. Выступала перед зрителями, показывала отрывки из фильмов, читала стихи, рассказывала о себе. Ее очень любили в народе. Наверное, поэтому она все время переживала, что ей не дали звание народной артистки, так и умерла заслуженной.
Бабушка любила ездить по дальним регионам, выступать в каком-нибудь Доме культуры имени Ленина в областном центре. Зрители на нее смотрели как на божество, открыв рты, цветы дарили. В общем, счастье было безмерным. Ей нравились именно эти дальние точки. Звезды первой величины туда не поедут, это была ее ниша. Как она говорила, «метро — это тоже моя среда обитания».
— Метро?
— Да, она ездила в метро. Потому что там куча народу и ее все узнавали. Когда мы жили еще на разных концах Москвы, она приезжала к нам в гости. Звонила и говорила: «Я выезжаю». До нас ей было добираться час двадцать, но она приезжала через три часа. Потому что по пути со всеми фотографировалась, давала автографы, рассказывала о жизни, болтала.
Она, конечно, выделялась из толпы. У нас не так много народу в шляпах ходит. А у нее была шляпа с большими полями, невольно взгляд кинешь. И, естественно, ее сразу узнавали:
— Ой, это вы?
— Да, это я.
И тут все, понеслось:
— Подождите, я сейчас побегу, вам цветы куплю!
Кто-то лез за ручкой, кто-то пытался дотронуться... Она приезжала к нам счастливая— после минуты славы, с цветами.
Потом, если засиживались у нас, родители предлагали ей вызвать такси. «Нет, — отвечала бабушка. — Я поеду на метро».
Она очень следила за собой, спортивная была. На «Кинотавре» все поражались ее заплывам в море, она всегда делала зарядку. А диета была ее коньком:
— Ой, лишний кусочек я не съем, потому что поправлюсь.
— Да у тебя вес 49 килограммов, ты и правда боишься, что, если съешь лишний бутерброд, сразу располнеешь?
Она до конца оставалась звездой кино. Что угодно природа с ней делала, но это в ней сидело очень сильно. Вообще неискоренимо.
— Кстати, думала ли Светлана Афанасьевна, где лежать потом? С Ивашовым?
— После ее смерти читаю: не там захоронили, не так все сделали. Место на Ваганьковском кладбище для мужа она выбивала очень с большим трудом. Потом умер Олег, его подхоронили к отцу, поставили второй памятник. Ей пришлось подключать какие-то связи, чтобы получить разрешение. На Ваганьковском места не было. Света лежит на Троекуровском, на аллее актеров. Там напротив нее Мягков, Жариков, Гафт...
— А на столько лет она пережила Владимира Ивашова?
— Дед умер в 1995-м. Получается, почти на 30 лет. В прошлом году ему было бы 85...
Как я уже говорила, сына своего я назвала в честь деда — Владимиром. Так получилось, что уже под конец жизни бабушка стала все чаще вспоминать своего Володю, говорила, что, мол, он лучшее, что было в ее жизни. Подводила итоги. И отмечала, что ее правнук очень похож на деда. Она Вову так и называла всегда, как когда-то своего мужа, — Володей...
