«Помню, у нас состоялась встреча с Никитой Владимировичем Высоцким и он произнес такие слова: «Я ни за что не ручаюсь, покажу вас своей маме, а возьмется она за вас или не возьмется, решать ей».
— Валерия, на сегодняшний день в вашей фильмографии 31 проект. Цифра вполне приличная, учитывая, что вам всего 32 года. В немалом количестве фильмов вы сыграли главные роли. Вряд ли ошибусь, если скажу, что самая известная из них — Катя, специалист молекулярной кухни и дочь шеф-повара Виктора Баринова из сериала «Кухня». Как эта роль к вам пришла?
— Скажу как есть. Когда я выпускалась из театрального училища, хотела служить только в театре. К кино относилась с прохладцей: «мне все эти ваши сериалы, все это ваше кино не особо интересно, я — театральная актриса». Но вот ирония судьбы: ни один театр, в который я показывалась, меня не взял. Взял только, и то на испытательный срок, театр «Содружество актеров Таганки», которым руководил тогда Николай Губенко. Не могу сказать, что меня там встретили как-то неприветливо. Я начала репетировать роль в спектакле «Мой бедный Марат» и все свободное время посвящала только театру.
Когда меня позвали на съемки «Кухни», помню, сомневалась, стоит ли идти на пробы, говорила своему агенту: да я не знаю, что это за проект, я не смотрела предыдущих серий, не пойду. Сейчас понимаю, конечно, что это был какой-то неуместный юношеский максимализм. Но, слава богу, все случилось так, как и должно было случиться. На роль меня утвердили, начались съемки, долгие 12-часовые смены. А еще у меня оставался театр. Понятное дело, когда человек пришел туда прямо из института и стал буквально пропадать на съемках, это сочли неприемлемым. Мне стали тонко намекать: раз так, не лучше ли вам уйти? Я этот тонкий намек сразу считала и уволилась, не дождавшись окончания испытательного срока.
— Роль Кати — большая, интересная, героиня сразу вступает в конфликт с другими персонажами. Как строились ваши отношения с партнерами по площадке, как актрисе распределиться, чтобы быть интересной на протяжении немалого количества серий?
— «Кухня», по сути, стала моей основной школой кино. После «Кухни» мне ничего не страшно. Как сказал Сережа Лавыгин на какой-то моей смене, которая давалась сложно: «Ну что, малышка, попала ты в мясорубку!» Конечно, он имел в виду «мясорубку» в хорошем смысле. Сейчас-то я понимаю: даже если что-то не дается легко, с налета, это ни о чем не говорит, это просто съемочный процесс, в котором принимают участие настоящие высокие профессионалы своего дела. А ты недавно выпустилась из института и пришла на площадку еще зеленой. Помню, как мой педагог по актерскому мастерству Римма Гавриловна Солнцева недоумевала: почему ни в одном институте, выпускающем артистов, кроме ВГИКа, не преподают работу с кинокамерой на площадке. Это очень важно. Ты приходишь сниматься и поначалу не понимаешь, что происходит. И мне потребовалось время, чтобы всему научиться.
Но мне повезло с партнерами, с ними все сложилось нормально, все поддерживали. Правда, я сначала была очень закрыта, оставалась в себе, может быть, только спустя два месяца впервые пошутила, на что Сережа Епишев удивленно заметил: «О, у тебя, оказывается, есть чувство юмора!» Посмеялись тогда вместе.
За время съемок все мы стали командой. До сих пор общаемся с Олей Кузьминой, не так давно виделись в Питере, с огромным теплом вспоминали, как работали.
— Поскольку актерский коллектив, собравшийся на сериале «Кухня», огромный, несомненно состоявший из разных людей, попадались ли среди них сложные партнеры?
— Конечно, случались какие-то моменты, особенно в начале, о которых сегодня не стоит вспоминать. Возникало взаимонепонимание в связи с тем, что я могла от неопытности сильно разволноваться и зажаться, а требовалось сразу выдать результат. Такое случалось, не все там было усыпано розовыми лепестками. Но итог говорит сам за себя: сериал по сей день идет в эфире телеканалов, его любят зрители.
— Как показывал себя во время съемок абсолютная звезда Дмитрий Нагиев?
— Очень уважительно. Дмитрий Владимирович — крутой, классный, человечный. Встречая его, всегда ему говорила просто «Здрасте!», а он мог ответить «Ага» и пойти дальше. Но это не повод для обид, я понимала, что это Дмитрий Владимирович Нагиев, а я — девочка двадцати лет. Но однажды у меня никак не получалась сцена. Я сильно разнервничалась, а Нагиев подошел, кое-что тихонько мне подсказал, помог, и я сыграла. Думала: что ему до моих проблем? А он отнесся ко мне по-человечески. Настоящие профессионалы — вообще очень человечные люди.
— Это дорогого стоит.
— Правда, на самом деле на «Кухне» царила добрая атмосфера. Возникали, конечно, и сложные ситуации. Честно скажу, были моменты, когда я плакала, не переставая. Однажды случился срыв, потому что параллельно я снималась в другом проекте и физически сильно уставала, выматывалась. Но по большому счету «Кухня» стала для меня классной школой жизни, сейчас вспоминаю о той работе с большой благодарностью, это восхитительный опыт, мне сейчас ничего не страшно, правда.
— Ваш отец — военный, мама — инженер, то есть люди профессионально далекие от театра и кино. Как к вам пришла идея поступать в театральный институт?
— Стану говорить банальные вещи: быть артисткой мечтала с детства. Именно не актрисой, а артисткой, я как будто с детства знала, что мне нужно куда-то туда. Но семья действительно никакого отношения к творчеству, искусству не имела. Поэтому, даже когда я училась в школе, ничего об актерской профессии не знала. Прикидывала: может, не в артистки, может, мне стать учителем?
Так было до окончания десятого класса. Перейдя в одиннадцатый, дала себе установку: к концу лета я должна понять, стоит ли мне идти в театральный или вообще забыть о своей детской мечте? То есть я должна была наконец определиться, в 16 лет принять серьезное решение. И случилось чудо! Как сейчас помню, 30 августа сидела в бане, и вдруг внутренний голос произнес: «Тебе нужно идти в театральный». Так прямо четко, конкретно. И тут я поняла, что именно так и поступлю. А дальше все в хорошем смысле закрутилось, я почитала материалы про все театральные институты, про экзаменационные требования, стала учить огромное количество стихов, искать человека, который сможет подготовить меня к поступлению.
— Прочитала, что ваш отец был знаком с Никитой Высоцким и тот попросил маму, актрису Людмилу Абрамову, с вами позаниматься. А как отец познакомился с Никитой и как потом проходили ваши занятия?
— На самом деле Никиту Владимировича хорошо знал папин близкий друг, тоже военный. И когда зашел разговор, что я намерена поступать в театральный, дядя Володя сообщил: да, действительно, мама Никиты готовит абитуриентов к поступлению на актерский. Помню, у нас состоялась встреча с Никитой Владимировичем и он произнес такие слова: «Я ни за что не ручаюсь, покажу вас своей маме, а возьмется она за вас или не возьмется, решать ей». Запомнила просто восхитительный солнечный октябрьский день, когда я пришла на встречу с Людмилой Владимировной Абрамовой в музей Высоцкого, где она сидела в маленькой каморочке, курила, а я стояла перед ней и читала Гумилева. Выслушав, Людмила Владимировна сказала: «Будем заниматься».
У нас случилась любовь, я считаю Людмилу Владимировну своим главным учителем по актерскому мастерству. К ней явилась ниоткуда какая-то юная девочка, но она в меня поверила. Ездила к ней два раза в неделю, мы занимались по два-три часа. Людмила Владимировна подбирала мне программу, иной раз я даже не знала ни имен авторов, ни названий произведений, что она мне давала: «Лера, читаем Еврипида». Но я так хотела поступить, так этим горела, так сильно этого желала, что старалась изо всех сил. Она задает мне выучить «Сон Татьяны», и через два дня я прихожу к ней на занятия с текстом, который могу читать с любого места — настолько я ей доверяла, настолько старалась.
Наши занятия проходили у нее в квартире. Повторю, это было лучшее из того, что происходило со мной в жизни, потому что общаться с человеком такого уровня, такой глубины, масштаба, с невероятно умной, начитанной женщиной — счастье. Каждый раз, приходя к ней, я словно попадала в другое измерение. Читала ей отрывки, как умела, Людмила Владимировна меня направляла. Никогда не говорила: «Тут необходима иная интонация». Просто начинала рассказывать: «В то время, о котором ты сейчас читаешь, с Цветаевой происходило следующее...» То есть она работала очень глубинно. И все в итоге получалось.
Когда я отправилась на прослушивание, Людмила Владимировна произнесла слова, которые запали в душу: «Если ты не поступишь сразу, это ничего не значит. Даже если ты не поступишь и в следующем году, это тоже ничего не значит. Отчаяние — нормальное состояние творческого человека, поэтому иди с Богом». И я стала ходить показываться в разные театральные вузы.
— Должна сказать, что Михаил Евланов, с которым вы снимались в сериале «Лимитчицы», поступал пять раз, так же как Ольга Лапшина. В результате и тот, и другая — очень известные люди, у которых все сложилось в профессии. В итоге ваша программа произвела впечатление на экзаменаторов?
— Я поступала с отрывком из «Войны и мира» Толстого, с финалом «Преступления и наказания» Достоевского. Читала стихи Цветаевой, Пушкина, Багрицкого, Бродского... Людмила Владимировна подготовила меня колоссально!
— Роскошная программа. Как определились с театральным институтом?
— Поступила куда взяли. В Щепкинское училище. Помню свои ощущения от «Щепки»: мне там очень понравилось, там была особенная атмосфера, я чувствовала себя очень комфортно. Дошла до конкурса в Школе-студии МХАТ, курс набирал Константин Райкин, к которому я не прошла. И дошла до конкурса в Щукинском училище, но, поскольку меня брали в «Щепку», просто туда не явилась. Позже мне даже звонили из «Щуки» и спрашивали: почему?
Я стала студенткой мастерской Владимира Михайловича Бейлиса и Виталия Николаевича Иванова. А Римма Гавриловна Солнцева, Евгения Олеговна Дмитриева, Карэн Бадалов были нашими педагогами. Просто так получилось, что со мной больше работала Римма Гавриловна, для меня она уникум и большой мастер.
— Как вас видели мастера, в каком амплуа, что вы стали играть? Как мэтры относились к своим студентам?
— В шестнадцать лет ты приходишь в театральный институт дурак дураком, к тому же эгоистичным. Это я к чему говорю? К тому, что мастера с нами работали, но плоды их усилий мы оценили позже. То, что делала с нами Римма Гавриловна, на самом деле уникально. Она понимала, что в силу возраста у нее остается мало времени, что ей нужно прямо вдолбить в нас основы профессии. И те зерна, которые она в нас засыпала, по сути, прорастают сегодня.
Иногда мне становится горько, мне хотелось бы прийти и сказать ей сегодня: «Я поняла, что вы имели в виду, Римма Гавриловна, говоря: хватит думать о своем пупке, да посмотри ты на партнера!» Я только сейчас это поняла, а сколько времени прошло! А что играла? Во мне видели лирико-драматическую актрису, поэтому давали роли в «Бдительном страже» Сервантеса, Алину в «Сольнесе» Ибсена. Но благодаря «Зойкиной квартире» Булгакова, где играла две роли — Аллу Вадимовну и Манюшку, во мне на удивление открылись характерные способности.
Я не должна была играть Манюшку, эта роль досталась Даше Мельниковой и Вике Соловьевой. Помню, смотрела, как девчонки репетировали, и думала: «Блин, я так хочу сыграть эту роль, я знаю, как это сделать!» Но так как меня видели в другом амплуа, естественно, мне ее никто не предлагал. Но девчонки уходили на съемки, и некому было их заменить. Евгения Олеговна Дмитриева подошла ко мне: «Лер, выручи, пожалуйста». Так я сыграла Манюшку. На тот спектакль пришла кастинг-директор «Кухни», увидела меня и позвала на роль Кати.
— Сегодня не менее известны, чем вы, ваши однокурсники Дарья Мельникова, Юра Борисов. Какими они были в юном возрасте? Было сразу понятно, что большие таланты?
— Вообще, у нас удивительный курс — ни одного лишнего человека и огромное количество талантов. То, что Юра какой-то особенный, было понятно сразу. Это Юра Борисов, и этим все сказано. Мы продолжаем общаться, 1 сентября встречались, праздновали 15 лет с момента поступления в Щепкинское училище. Все пришли в «Щепку», привели своих детей, фотографировались, то есть курс, можно сказать, разросся.
Работали всегда все вместе, никогда ничего не делили. Не было между нами ни зависти, ни черноты, по крайней мере, я этого не помню. Мы все дружили. Вместе с Дашей Мельниковой выпускали «Сольнес», штурмовали высоту, которую нам задала Римма Гавриловна и которую в 18 лет невозможно покорить. Даша играла Хильду, я — Алину. С Юрой делали этюды, играли в «Зойкиной квартире», он — Аметистова. Восхитительно работал!
— Что сегодня вспоминается про первые съемки в фильме «Тайна перевала Дятлова»?
— Там мне досталась маленькая роль. Я шла на одни пробы, но вмешался случай, судьба. В комнате на студии сидела женщина, кастинг-директор «Перевала...», она посмотрела на меня и сказала: «Зайдите сюда». И я прошла в другую комнату. Она посмотрела на меня и сказала: «Вот текст, роль героини в юности, вот камера. Запомнили текст?» Я говорю: «Ну да, запомнила». — «Тогда начали». Я что-то там наговорила, меня записали и вскоре утвердили. Так случились мои самые первые съемки, я их так люблю вспоминать. Это был международный проект, таких вагонов, такого четкого процесса я больше в жизни не видела, все было на высшем уровне.
Фильм снимал голливудский режиссер Ренни Харлин, всем известны его «Крепкий орешек 2» с Брюсом Уиллисом, «Скалолаз» с Сильвестром Сталлоне. Я, видимо, была так одухотворена происходящим, что только и делала, что постоянно улыбалась. И он мне тоже улыбался в ответ. Ему подносили бутерброды, он что-то мне кричал на английском, я ничего не понимала, подбегала второй режиссер и переводила на русский. И я такая: окей, окей, йес, йес. Все были очень дружелюбны, атмосфера сложилась располагающая. Снимали в Мурманске, Хибинах. Природа там по-северному суровая, но в первый съемочный день повисла радуга. Как будто поприветствовала нас.
— Как складывалась творческая жизнь после?
— В антиутопии «Выжить после» играла главную роль. Герои — молодые люди, по сюжету они оказались в Москве, ставшей жертвой эксперимента всемогущей корпорации, где на каждом шагу подстерегала опасность — зомби. Мне было непросто, спасибо партнерам, которые объясняли, что и как делать. В кино я никогда не работала, а там абсолютно другие правила, нежели в театре, поэтому благодарна моим дорогим Любе Аксеновой, Ване Макаревичу, Сереже Годину, которые подсказывали шепотом: «Делай то же самое и во втором дубле, зачем ты все делаешь наоборот?» А я этого искренне не знала. Было радостно, так скажу.
В мелодраме «Все вернется» снималась с Андреем Кузичевым. Андрей — восхитительный артист, просто удача с таким работать. И режиссер наш, спасибо ему большое, пытался сделать из той истории что-то не совсем слезливое и приторное. И у нас общими усилиями получилось.
— Наверное, приятно было сниматься в «Вечном отпуске», все-таки работа разворачивалась в круизе по Средиземному морю?
— Конечно. «Кухня» закончилась, я тут же остригла волосы, решив, что должна кардинально отличаться от своей Кати, чтобы не прирасти к этому образу, чтобы нас никто не путал. И тут пришло предложение поехать на съемки в круиз. Там собрался классный актерский состав — все молодые, счастливые, еще мало кому известные, не считая Кости Крюкова.
Удивлялась каждому проведенному там дню: этого не может быть! Я снимаюсь в Риме! Этого не можешь быть! Прихожу в свой вагончик, а напротив стоит вагончик Джуда Лоу, он снимается в «Молодом Папе». Смены начинались рано. Каждое утро ко мне подбегал итальянец-ассистент, спрашивал: «Кофе, круассан?» Отвечала: и кофе, и круассан. И мне приносили самый ароматный кофе, самый вкусный круассан на свете. Стояла и думала: неужели все это происходит со мной? Так можно? Сам процесс был сложным, потому что почти каждый день в 4.30 я уже сидела на гриме. И так как играла главную роль, безвылазно находилась на площадке. Но были и свои плюсы: мы 21 день провели на круизном лайнере в Средиземноморье, сейчас такое представить себе невозможно.
— Зрители полюбили сериал «Лимитчицы», где вы тоже сыграли главную роль. Он о трех подругах, ткачихах из семидесятых, судьбы которых складываются сложно, поскольку влюблены они в одного мужчину. Что вам давалось легко, что не очень?
— Я очень люблю этот проект. К сожалению, его описание на интернет-ресурсах немножко все упрощает. Там говорится, что это история про трех женщин и мужчину. На самом деле эта история совсем про другое, она более глубокая.
А как нам работалось... Вообще у нас с Марусей Климовой и Надей Лумповой сложилось удивительное партнерство, спасибо нашему режиссеру Ольге Сергеевне Добровой-Куликовой, мы друг друга действительно дополняли. Круто вошли в свои образы, три разные женские судьбы. Рассказали о том, как какая-то невольная ошибка или неправильный жизненный выбор могут привести к катастрофе. С Лешей Демидовым работалось восхитительно, я просто обожаю его как партнера, он очень глубокий, тонкий драматический артист. У нас случались сцены, когда в кадре происходила магия. Ольга Сергеевна что-то нам говорила, и начиналось волшебство, мистика. Я потом всегда благодарила Демидова: «Леш, если бы не ты, я бы так не сыграла эту сцену, но ты сделал это так, что все получилось».
А про сложности... Сложно, наверное, выдержать 55 съемочных смен. У меня не было никогда таких работ, где на протяжении 16 серий я бы пережила столько драматических моментов. Понимала, что не могу их профукать. По сути, полгода, что мы снимали, я была натянута как струна, потому что мне хотелось сделать каждую сцену хорошо, классно, на сто процентов. Под конец съемок подошла к режиссеру и сказала: «Мне кажется, мне уже нечем играть». — «Это нормально».
— Сложно было освоить ткацкий станок?
— Мы старались, но, когда видели, как филигранно работали профессионалы, женщины, посвятившие этому делу по 40 лет, понимали: нам до них далеко. Снимали на ткацкой фабрике в Павловском Посаде, под постоянный гул станков, старались передать атмосферу, не упустить мелочи, как ткачихи обрывают нитку, как работают руками. У всех сильно падает зрение, потому что в цехах темно и все время перед глазами бегут нити.
— Поскольку проект оказался физически затратным, не могу не спросить, что вас приводит в нормальное состояние после тяжелой работы. Как вы расслабляетесь, отдыхаете?
— Помню, когда мы отсняли «Лимитчиц», я полгода не могла ничего ни читать, ни изучать, даже на пробы не ходила. Я обычно после тяжелых съемок закрываюсь, ухожу в себя, начинаю много гулять, ходить. Я живу недалеко от Гоголевского бульвара, могу оттуда пешком дойти до Ленинского проспекта. То есть мне надо выходиться. Могу лежать и ничего не делать, могу три часа сидеть в кафе и смотреть в одну точку. Это то, что восстанавливает. Лежишь на диване, ешь, читаешь, спишь, хотя бы два дня, и происходит перегрузка. С Божьей помощью прихожу в себя.
— Чем вас привлекла роль в «Молодом человеке»?
— Это снимал мой друг, режиссер Саша Фомин, это был его первый полный метр. Я очень радовалась за него и оператора Мишу Соловьева. По сути, это были мои первые съемки после рождения второго ребенка. До этого я девять месяцев не снималась, потом проводила время с малышом. Опасалась, что все забыла, оказывается, нет, такое, к счастью, невозможно. Была очень классная светлая юношеская атмосфера, потому что Саша — молодой и легкий, как и вся его команда, с которой он переходит из фильма в фильм. Это тоже дорогого стоит.
— Очень хочется услышать что-то про Владимира Владимировича Мирзоева. Как работалось с мэтром режиссуры на картине «Внутри убийцы»?
— Это мой первый опыт съемок у большого кинорежиссера. Я не понимала, что он делает с нами, артистами. По крайней мере, то, что со мной случилось, трудно объяснить словами. Я пробовалась в проект на две роли — художницу и Карину, ночную бабочку и наркоманку. Когда шла на пробы, думала: «Боже, какая из тебя наркоманка, окстись!» Но они прошли просто удивительно по глубине, по тому, как режиссер тебе доверяет, как погружает в атмосферу фильма.
Владимир Владимирович максимально доверяет артистам. Доверие режиссера — это то, что всегда окрыляет актера.
Кинопробы — это ящик Пандоры, ты приходишь и никогда не знаешь, что тебя ждет. Ты не знаешь, что режиссеру от тебя нужно, ты постоянно должен быть здесь и сейчас и сразу выдать результат.
— Большой прокатный хит в вашей фильмографии — «Пальма». Как работалось с режиссером Александром Домогаровым-младшим, как складывалось партнерство с Владимиром Ильиным?
— Александр Домогаров-младший — абсолютный фанатик своего дела, горит им, он честный и очень любит своих актеров. Может сказать крепкое словцо, чтобы ты включился, — и ты включаешься. На самом деле команда, снимавшая «Пальму», напоминала семью. Владимир Адольфович Ильин, когда мы снимали вторую «Пальму» на Урале, признался: «Знаете, а мне грустно с вами расставаться, мы действительно стали как семья». Все мы так хотели, чтобы кино получилось честным, настоящим, что включались по максимуму. Восхитительно работал Витя Добронравов, ну а Владимир Адольфович Ильин — это особая история, моя любовь, это и человек, и артист с большой буквы. Он приходил на площадку и со всеми здоровался. Он никогда не просил себе чай, только в редких случаях, он шел за ним сам. Он человек правды, это ощущали все, кто оказывался с ним в кадре. У меня сложились с ним самые теплые отношения. Владимир Адольфович одаривал всех гостинцами — это папке передай, это мамке передай, эти огурцы моя жена солила. Он называл меня дочкой, что было очень приятно. Я тоже ему говорила: «Пап, ты чай будешь?» Мы придумывали какие-то моментики внутри наших экранных взаимоотношений. Очень хочется, чтобы картина получилась.
— А как снимался медвежонок?
— Отвратительно! Просто ужасно. Это был самый капризный артист. Мы могли по три часа ждать, чтобы он захотел встать на точку. Приходишь на площадку и застаешь картину: сидят продюсер, режиссер, оператор, все смотрят в плейбэк.
— Что происходит?
— Добрыня опять не хочет идти в кадр.
На самом деле я благодарна Господу за все, что со мной случается. Я бы в жизни не могла подумать, что буду сниматься с медведями, что буду их кормить, советоваться с дрессировщицей, как с ними себя вести. Дрессировщица нас обучала технике безопасности, что можно делать, что нельзя, потому что медведи — животные очень серьезные и крайне нервные. Мы приезжали к ним знакомиться, чтобы они запомнили наш запах. Когда в кадре мы с Витей купали медведя в ванночке, я порадовалась: как хорошо, что у меня благодаря моим детям прекрасная реакция. Вот он сидит, урчит, я кормлю его помидорками, все хорошо —и в долю секунды он поднимается и проносит лапу в сантиметре от моего лица. Я понимаю: если бы не успела отклониться, у меня было бы сейчас четыре шрама на щеке.
— Где еще увидим вас в ближайшее время?
— В «Бархоппинг» меня позвал Саша Фомин, очень просил сыграть его жену. Меня там немного, это чисто дружеская история. Еще будет выходить «Коля, домой!» Никиты Владимирова. Мы с Сергеем Лавыгиным сыграли там главные роли. Мне досталась девушка, которая ищет богатого жениха, а внутри она очень одинока. И тут она вдруг встречает простого Колю и понимает, что счастлива с ним. С Сережей мы знакомы с «Кухни», поэтому нам не требовалось пристраиваться друг к другу. Конечно, мы очень много смеялись, потому что он невыносимо смешон.
Недавно закончила сниматься в восьмисерийном проекте для СТС «Красивая жизнь». Это и комедия, и драма. Там хороший актерский состав — Леня Бичевин, Алена Бабенко, Анастасия Теплинская, Сергей Степин, Елена Валюшкина. Это интересная история про дорогой магазин, герои делают вид, что их жизнь прекрасна, хотя у каждого есть свой скелет в шкафу.
— Рождение детей для актрисы — всегда упущенные роли. Как вы решились родить двоих?
— Честно — у меня никогда не было мысли, что я могу что-то упустить. Для меня это дикие мысли. Я очень люблю свою профессию, горю ею, но мы все когда-нибудь состаримся и будем никому не нужны, тем более в нашей актерской профессии. А дети — это навсегда. Дети для меня никогда не были каким-то обременением. Лично меня они, наоборот, сделали артисткой, показали, куда надо двигаться. Это мой путь. У кого-то все по-другому.
Как я решилась родить? Я не решалась, просто я считаю, что это чудо, и, если тебе оно дается, значит, его надо с благодарностью принимать. Конечно, бывает непросто, конечно, это особый уровень ответственности, жизнь разделилась на до и после, но при этом я сегодня не представляю себя без своих мальчишек. Я точно знаю, что мое от меня не уйдет никогда, что с появлением детей приходят роли другого уровня, потому что ты становишься другим. Поэтому я не переживала внутренний конфликт. И если снова забеременею, просто знаю, что рожу еще одного чудесного человека и у меня обязательно будет много работы, еще интереснее, чем прежде, потому что я сама стану интереснее и глубже. Мне кажется, жизнь становится скучной, если ставить во главу угла исключительно себя. Ты конечен, а дети бесконечны.
— Легко дались дети?
— Слава богу, да. У меня как-то по-другому устроен мозг, мне кажется, в момент беременности женщина так раскрывается, так узнает себя истинную, как ни в каком другом состоянии. Человек носит человека — это чудо! Какая роль может с этим сравниться? Рожала я без каких-либо обезболивающих, это был мой сознательный выбор.
— Сейчас воспитание раннее. Чем нагружаете ребят?
— Я не сторонник раннего развития, раннего изучения английского, китайского, робототехники. Сейчас на лето второй раз на две недели отправляла их к бабушке в Подмосковье — земля, песок, куры, гуси, собаки, и дети грязные и счастливые. Они занимаются спортом — джиу-джитсу, плаванием, футболом. Младшему, Савве, нравится футбол, старшему, Герману, — джиу-джитсу, то есть спорт мы выбирали как философию, как способ вырабатывания терпения, силы, внутренней крепости. Мы тут приболели, я сидела дома, пыталась собрать лего, у меня не получалось раз пять: я делаю, оно падает. Говорю младшему: «Сынок, не получается». Вдруг он смотрит на меня и отвечает: «Терпение надо иметь, мама, терпение». Обрадовалась: молодец, моя школа.
— Дети растут дома или ходят в садик?
— Они достаточно поздно пошли в садик, старший где-то в четыре там оказался, когда младший брат родился, и то ходил туда на два часа. А младший пошел в сад в три с половиной, ему там нравится, он парень общительный. Я могу бесконечно говорить про детей.
— Про их отца до сих пор ничего не рассказываете?
— Это уже неактуально. Мы в разводе два с половиной года. Папа участвует в жизни мальчиков, он замечательный, мы в добрых отношениях, но уже давно не живем вместе.
— «Форт Боярд» — очень травмоопасная игра. Как вы решились принять в ней участие и что было самым сложным?
— Согласилась не раздумывая. «Форт Боярд» для меня — телепрограмма детства. Когда мне сделали предложение поехать во Францию, побывать в этой крепости, сразу согласилась. У нас была замечательная сумасшедшая команда. Самым сложным оказалось разговаривать со старцем, когда на меня сыпались тараканы, мухи, — это была жуть. Больше всего боялась оказаться в трубе со змеями. Ходила и молилась: только не это! И тут Вале Мазуниной предлагают прыгнуть с тарзанки, а ей нельзя по здоровью, она отказывается: «Я не могу». Ко всем подошли, кто готов прыгнуть, все отказались. Смотрят на меня: «Вы готовы?» Я говорю: «Да». Так я избежала встречи с рептилиями. Прыгать было страшно, но я до этого прыгала с парашютом, справилась.
— В «Форте...» все происходит по-настоящему?
— Да, без дублей. Ребята сказали, что наша программа получилась самой жесткой за все времена. В поддавки никто не играл, над нами издевались, конечно, но было интересно. Мы все сдружились.
— Когда вы получили первые серьезные деньги, на что их потратили?
— Пошла в магазин и стала всем покупать подарки. Купила какую-то одежду родителям.
— Какие ваши фильмы родители особенно сильно любят?
— «Лимитчиц». Папа тут посмотрел сериал второй раз, говорит: «Знаешь, первый раз я не все понял, второй раз посмотреть полезнее». Он выделяет «Лимитчиц». Конечно, они очень гордятся мной, спасибо им большое.
— А маленькие понимают, что мама — известная артистка?
— Если честно, я не афиширую этого, говорю: мама занимается работой в кино. Хотя тут кто-то старшему донес, что не все так просто. Он пришел ко мне и спрашивает: «А когда мы фильм «Пальма» будем смотреть?» Дети приезжали ко мне на площадку, но я стараюсь их от этого уберечь. Хотя звучит смешно, я сама это все так люблю, что, когда они два раза приезжали ко мне на съемки, с такой радостью про все рассказывала.
— Чего бы вы сами себе пожелали из того, что еще у вас в жизни не сбылось?
— Мы сейчас живем в такое время, что нужно благодарить за то, что ты имеешь. А желать чего-то просто неуместно. У меня все есть. Мне остается только трудиться, и все придет. Если я по-честному буду трудиться, оно по-честному придет. А что-то сегодня выпрашивать, мне кажется, стыдно.
