Так и жили, верили в себя и работали. Бегали впятером по радиостанциям, пытались зацепиться на популярной тогда «Европе Плюс». Но французы сказали, что им наш юмор непонятен. Хотя они не знали по-русски ни слова, фонетически им не было смешно.
— А что вы там читали?
— Какие-то новости. А вообще, сидели в Доме актера, писали впрок, набивали руку. В итоге нас подхватил Миша Козырев, которому нужен был на «Нашем радио» достойный ответ другому радио, «Русскому». Там тогда работал Коля Фоменко. Мы начали импровизировать, сочинять шутки, оттуда пошли более-менее стабильные заработки.
У Козырева, собственно, и придумали «День радио». У Сережи Петрейкова, нашего режиссера, появилась идея комментировать радиоэфир. Мы позвали Лешу Кортнева и «Несчастный случай», они сделали десять стилизаций групп разных жанров. А когда начали писать, получилась пьеса.
— В Интернете есть данные, что «День радио» вы один написали...
— Конечно я! Хотя... Ну нет, мы всегда пишем втроем: Слава, Сережа и я.
— Когда-нибудь присутствовал страх, что получается вовсе не смешно?
— В молодости не было страшно. Страх начал появляться сейчас. Очевидно, было столько энергии и желания, что все тревоги и сомнения просто вытеснялись.
— Помните, какой была премьера «Дня радио»?
— Помню, как репетировали, и свое чувство: скоро что-то произойдет. Вскипит и рванет! Очень приятное ощущение. И ведь рвануло.
До этого мы играли дипломный спектакль, потом — Мольера. Затем я привез из Америки идею импровизационного шоу, когда зрители накидывали тему, а мы ее развивали без подготовки. Все это считаем периодом «до новой эры». А начиная со «Дня радио» пошла «новая».
— И что за темы предлагали?
— Да какие угодно. Например банальное: муж вернулся из командировки. Но каждая реплика начиналась с новой буквы алфавита — от А до Я.
С того момента, когда появился «День радио», у нас всегда полный зал. «Дню...» двадцать один год, и аншлаги не заканчиваются. Я уже не очень хорошо помню, почему зрители смеются, но смеются же! Если б мы его поставили сейчас, он не пошел бы с таким настроением. Все понимают, что этих реалий больше нет. Условия игры принимаются зрителями, они переносятся в прошлое — и радуются.
Долгое время мы выступали в учебном театре ГИТИСа, и когда он закрылся на реставрацию, начали поиск нового помещения. В итоге Сережа нашел Дом культуры Зуева на Лесной, руководству которого большое спасибо за долгие годы партнерства. Постепенно мы начали вкладывать в ДК собственные деньги, обустроили зал, фойе, у нас появился офис.
— Леша, вы сказали, что присутствует страх перед чистым листом. Как справляетесь? Есть фишки у команды, как себя накрутить, раззадорить?
— Лучше всего влюбиться, влюбленным пишется замечательно. А я долгие годы страдал, при этом приходилось работать.
— Не нравится вам это состояние?
— Не нравится... Кризис среднего возраста у меня прошел довольно тяжело, и развод — тяжело, и новая любовь, и новые отношения оказались тяжелыми. При этом надо было все время работать. Работа меня просто спасала, я приходил в наш театр как в семью.
— Мне всегда казалось, что это женщины сильно страдают от разводов, новых любовей... А мужчины будто бы не так погружены в лирику.
— У меня обратное ощущение — что женщины значительно терпеливее мужчин. В душевных дилеммах они быстрее принимают решение и просто избавляются от боли. Мужчины же не показывают, насколько им плохо. В делах душевных женщины сильнее и решительнее.
