Пятнадцатого августа 1893 года в тихом Лаврушинском переулке было оживленно и суетно: подъезжали коляски с депутатами городской думы и почетными гражданами, суетились репортеры. Вот-вот состоится официальное открытие подаренной городу Павлом Третьяковым художественной галереи. И тут выяснилось, что главный виновник на торжества не явился: «сбежал» с семьей за границу, пока не уляжется шум.
Те, кто близко знал коллекционера, не удивились. Был он человеком непафосным, избегал публичности и не переносил похвал в свой адрес. Слуга Третьяковых Андрей Осипович Мудрогель вспоминал, что Павел Михайлович «даже от собственных именин уезжал: накануне вечером обязательно подастся или в Петербург, или в Кострому, лишь бы не быть на именинном вечере». Скромность его доходила до болезненности. Прочитав о себе в журнале хвалебную статью знаменитого критика Стасова, слег от огорчения.
Третьяковы не были коренными москвичами. Прадед Павла и его младшего брата Сергея мещанин Елисей Мартынович с женой Василисой и сыновьями Захаркой и Осипом прибыл в Москву в 1774 году из городка Малоярославца. Хотя было ему уже семьдесят, открыл собственное дело, мелкое, но довольно прибыльное — «пуговишную лавку», снабжавшую товаром все Замоскворечье. Дед братьев, купец третьей гильдии Захар Елисеевич, не только расширил торговлю, занявшись сукном и приумножив капиталы, но и приобрел в 1795 году в Голутвинской слободе небольшой домик с мезонином, который стал родовым гнездом Третьяковых.
После раздела имущества «...родовое недвижимое имение с каменным домом и со всеми принадлежностями» отошло сыну Михаилу Захаровичу. Дела у того шли хорошо, чему способствовала и удачная женитьба на дочери крупного коммерсанта по экспорту сала в Англию Александре Даниловне Борисовой. К отцовской лавке в Холщовом ряду Старого Гостиного двора Михаил Третьяков прибавил еще четыре, а также заведение по окраске и крахмалению холста и парусины.
