— А какая атмосфера в труппе МХТ? Актерская профессия ведь конкурентная, как вы там уживаетесь?
— У нас отличная труппа. Никогда не было каких-то «стекол в пуантах». Мне кажется, у нас достаточно дружный коллектив. Просто последние три года после ухода Олега Павловича случился некий провал популярности у зрителя. Это наверняка связано и с мировой бедой — пандемией. Но есть предчувствие, что скоро откроется второе дыхание. Я в это верю и очень жду. В театре давно не случалось событий, о которых говорила бы вся Москва. Успех у зрителей — своего рода наркотик. Когда к нему привыкаешь, хочется его не утратить, чтобы билетов в МХТ снова было не достать!
— Как много в вашей жизни присутствовал дед? Насколько часто вы с ним виделись?
— Сейчас даже чаще, чем в моем детстве или студенчестве. Так сложилось, что дед, мама, я — люди самодостаточные. Конечно, не выпускаем друг друга из поля зрения, помогаем, поддерживаем, но все мы очень разные. В актерском плане тоже. Просто три абсолютно разных поколения, а это уже диктует некоторую дистанцию. Дед ходит ко мне на все премьеры. Что касается кино, не знаю, смотрел ли он мои фильмы.
— Родные могут вам что-то посоветовать, покритиковать, если роль не понравилась?
— У меня очень воспитанные родственники. Не могу даже представить, чтобы дед маме или мне что-то советовал, чтобы мы критиковали друг друга. Это было бы неуважением. Не можем такого допустить, потому что каждый из нас сам что-то значит.
— Порадовались за деда, когда у него появилась младшая дочь, ваша тетя, которая на двадцать с лишним лет младше племянника?
— Без всякого сомнения! Мой сын Петя сразу подружился с Ариной, которой он приходится... внучатым племянником? Видимся, конечно, не так часто, как хотелось бы. Арина — прелестный ребенок.
— Есть ли у вас любимые актерские работы мамы, деда?
— У мамы мне очень нравится «Инсайт». Люблю эту картину. Сейчас у нее вышел «День мертвых» с Александром Палем, который снял Виктор Рыжаков, я еще не видел этого фильма. Интересно будет посмотреть. А у деда куча замечательных работ, начиная с «Олигарха». Его золотой период — девяностые, когда он много снимался. У меня дырявая голова, ужасная память на названия, даты, фамилии. За все это отвечает жена.
— Как вы познакомились с Надеждой?
— На пробах в «Аритмию» у Бориса Хлебникова. Сыграли сцену с поцелуем после секса. В картину нас не утвердили, роль, на которую я пробовался, в итоге сыграл Саша Яценко. Зато познакомился с будущей женой. До этого видел ее в фильме Оксаны Бычковой «Еще один год».
Позже нашел Надю в какой-то социальной сети. Написал, пригласил куда-нибудь сходить: «Может, посидим в кафе?» Она дня два меня мариновала. А потом ответила: «Давай». Первое свидание получилось нелепым. Сидели в кафе на Патриарших прудах, от волнения я выпил лишнего. Помню, приземлился на лавку, а она оказалась окрашенной, весь испачкался, распереживался. Утром проснулся и сразу ей написал: дай мне второй шанс, пойдем в кино. И мы сходили на «Небоскреб», потом поужинали и закрутилось — начали встречаться.
В Наде была какая-то человеческая серьезность. А я очень ценю в людях серьезность, ответственность и доброту. Вот смотришь на девушку и понимаешь: с такой нестрашно родить ребенка. Вообще, это же сложно объяснить словами.
— Как делали предложение?
— Под Новый год. Мы уже знали, что ждем ребенка. Честно скажу, для меня штамп в паспорте никогда не имел значения. Володя с мамой прожили в гражданском браке лет десять, прежде чем расписались. Но когда Надя забеременела, выяснилось: если ребенок родится вне брака, мне придется его усыновлять. К чему такие сложности?
Мы очень быстро и просто решили вопрос: расписались, посидели с утра в кафешке с родителями, бабушкой, позавтракали и я уехал в театр на репетицию. Банкет не закатывали, не могли себе позволить, у нас тогда была ипотека, так что обошлись без пафоса. Пете сейчас три с половиной года.
