— Вы сказали, что у вас был страх потерять сына и это случилось?
— Да... Когда ему исполнилось тринадцать, вдруг заявил, что уходит к отцу. Его очень перетягивала та семья. Для Микаэла Леоновича это стало тяжелой травмой, Васька всегда был родным ребенком. Нашим малышом. Мы его вдвоем «долбали» — учись, учись! А там ему устраивали праздники. В какой-то момент он пропал после школы. Выяснилось, что сын уже десять дней пропускает уроки — ходит в кино, в зоопарк... Когда мы принялись выяснять отношения, он заявил: «А я вообще хочу жить со своим отцом!» Я выскочила на кухню, следом Микаэл Леонович: «Не волнуйся. От любви не уходят. Он вернется!» А Васе сказал: «Ты сейчас совершаешь очень важный поступок. Имей в виду, сам принимаешь решение. Если уйдешь, то сюда не вернешься!» Он все время держал меня за руку, чтобы я не сорвалась, говорил: «Мы не должны позволять ему нами манипулировать». До сих пор в мельчайших подробностях помню этот момент. Как мы звоним отцу, как собираем Васькины вещи, как за ним приезжает дедушка, как мы выходим провожать его и стоим у подъезда. С тех пор у меня в сердце живет ощущение, что мой ребенок ушел от меня именно тогда и больше не вернулся...
Хотя мы виделись, общались, но он был уже другим, не моим... Сейчас мы в прекрасных отношениях, он если и вспоминает тепло о прошлом, то прежде всего о времени, когда мы были вместе. Вот почему Микаэл Леонович говорил, что нам не повезло с детьми. В результате, наши дети — оба хорошие, но другие...
Так же и с родственниками, которых у него было немало. Родными он воспринимал только двоюродного брата Эдика и его семью. Эдик хоронил отца Микаэла, который ушел вслед за матерью. Муж с тяжелым инфарктом лежал в больнице.
Таривердиев сам «назначал» себе родню. Его названой сестрой стала Мира Салганик, настоящий верный друг. Она была с ним в самые радостные и самые трагические моменты жизни. У него имелась масса теток, которых он не хотел видеть после смерти мамы. Когда те стали делить ее шубы, едва сестра умерла, он навсегда вычеркнул их из своей жизни.
— А почему вы не родили общего ребенка?
— Мы были слишком заняты друг другом... Есть какие-то законченные отношения, когда третий лишний. Нам не нужен был ребенок. Нашим ребенком был Васька, но он, к сожалению, ушел. Наверное, я больше жена, чем мать. Микаэл Леонович целиком заполнял мою жизнь, не хотелось отвлекаться на кого-то другого...
— Таривердиев довольно рано ушел из жизни — в шестьдесят четыре года. Это следствие операции на сердце?
— После операции, которую ему сделали в Лондоне, поставив искусственный клапан, Микаэл хвастался, что у него железное сердце: «Гарантия — сорок лет! — и добавлял: — Из обшивки шаттла». Операция подарила нам шесть лет жизни, а это немало... Таривердиев всегда выглядел благополучным, но жил больно. Он буквально вложил в музыку свое сердце.
В судьбе Микаэла не было ничего случайного. Все его драмы, трагедии, удачи — это то, что он должен был пережить. И я верю, что наши судьбы просто обязаны были пересечься. По-другому и быть не могло...
Для меня он был и мужем, и отцом, и ребенком одновременно. Мы могли бы прожить вместе всю жизнь, но... Раньше я им была занята по-другому: гладила рубашки, чистила трубки, варила обеды. Сегодня мне этого очень не хватает. Сейчас занимаюсь его музыкой. Для меня это признание в любви мужу...
В августе исполняется девяносто лет со дня рождения Микаэла Таривердиева.
