Пользоваться мобильными там запрещено, но у кого-то они все равно имелись, о чем было известно персоналу, но это скрывалось. Мой консультант рассказывала: «Владимирская область, зима, минус тридцать, стоим на поверке в полпятого утра. Пять бараков по сто человек, вдруг у кого-то звонит телефон. И эта дура, вместо того чтобы просто его отключить, шепчет в трубку: «Сейчас перезвоню!» И нас в течение трех с половиной часов раздевали практически догола, пока не нашли этот проклятый мобильный».
Выйдя из колонии, она не могла находиться в тишине и темноте, потому что привыкла к тому, что всегда шум и горит свет. Мне-то казалось — все должно было быть наоборот. Меняется психика...
Эта женщина еще рассказала, как ей дали три дня свидания с бабушкой и сестрой. Она выдержала всего сутки: находиться с родственниками с воли и понимать, что потом не увидишь их еще два года, тяжко. А в колонии у тебя уже свои дела. Вот она и сократила пребывание с родными, не выдержала, поняв, что ее просто разорвет от боли.
Мой муж после этой встречи вышел больным, он вообще принимает все близко к сердцу. На него рассказ произвел неизгладимое впечатление. Он его просто слушал, мне же было легче, потому что я переваривала услышанное в работу над ролью. Ужас догнал, когда мы снимали эпизоды в «Крестах». Я очень хотела на съемки именно туда, исторически уникальное место, где сидели Рокоссовский, Иосиф Бродский, где Ахматова отстаивала очереди, чтобы передать посылку сыну... Когда нам дали добро на съемки в «Крестах», у меня затрепетало в груди, я понимала, что ни при каких обстоятельствах больше туда не попаду. Приехала в тюрьму минут на тридцать раньше начала смены. Когда появилась группа, нас предупредили, что категорически нельзя гулять по территории и разговаривать с заключенными. Но я уже все успела... На съемку пошла заряженной.
Снимали там один день, но я почувствовала: если не уеду куда-то на обеденный перерыв, просто не выдержу. После съемки, вернувшись в гостиницу, лежала в ванне, было ощущение, что у меня застыли кости. На меня лился кипяток, а хотелось пустить воду погорячее, потому что все внутри промерзло. Энергетически эти съемки меня просто раздавили, размазали, отходила от них три дня. Озноб бил изнутри, никак не могла согреться.
Вообще, у нас были фантастические локации. Например снимали внутри часового механизма Петропавловской крепости. Туда никого не пускают, но по сюжету там чуть не погибла моя героиня. Меня действительно привязывали к часовому механизму, и он действительно работал. Каскадеры сочинили целую конструкцию, чтобы петля не затянулась вокруг моей шеи, но веревка все равно уходила в движущуюся махину.
— Надеюсь, это прочитают те, кто уверен, что актерская работа — дело легкое.
— В свое время я играла «В пространстве Теннесси У.» по пьесе «Трамвай «Желание» Теннесси Уильямса, а потом ложилась в гримерке на пол, не в состоянии переодеться. Валялась минут двадцать, не могла встать. У мужа есть фотография, где я лежу на полу на гастролях. Но то, что за кадром, — наша актерская тайна, никто не должен знать, чего нам это стоит. И конечно, встречаются люди, уверенные, что актерам все дается легко.
Мы долго играли «Трамвай...» (я — Бланш, Катя Гусева — Стеллу, Валера Яременко — Стенли Ковальского), это был невероятно мощный спектакль. Но с каждым годом становилось все сложнее, весь накопленный опыт переживаний вылезал наружу, как бы ты его ни пытался спрятать. В какой-то момент волевым усилием приняли решение его больше не играть.
— В «Подражателе» вашу героиню чуть не похоронили заживо. Знаю, великий актер Алексей Васильевич Петренко, игравший в «Агонии» Распутина, категорически отказался ложиться в гроб. Кроме того, считается, что многие беды Натальи Варлей начались после «Вия», где ее Панночка тоже лежала в гробу.
— Я легла в гроб не впервые, до этого такое случалось в «Петербургских тайнах» и в картине «Ведьма». Думаю, теперь имею полное право сделать заявку в Книгу рекордов Гиннесса! Поскольку это уже третья история, кроме легкой иронии и нервного смеха она ничего не вызывала. Понятно лежать в гробу, когда твой персонаж умер, но чтобы это происходило три раза, притом что герой жив, — такое вряд ли случалось с кем-то из коллег. Так что точно могу отправить заявку и уверена — ее примут! Каждый раз, играя в подобном эпизоде, я получала благословение у батюшки. Когда снималась в роли Ведьмы, меня запугивали тем, что случилось с Варлей. Сначала я никак на это не реагировала, потом все же поехала в церковь за советом. Батюшка сказал: «Гоголь — православный писатель, он писал о вере. Если тебе есть что сказать по этому поводу, снимайся спокойно и ни о чем не думай».
