И действительно, ничего страшного, что могло бы случиться из-за лежания в гробу, со мной не произошло. Все, что бывало, никак с этим не связано. Я это точно знаю.
В «Подражателе» было по-настоящему жутко, когда мы снимали на реальном Волковском кладбище. Пугало ощущение не гроба, а то, что ты на кладбище в гробу. Но сцена длилась очень недолго. Крышку до конца не закрывали, я попросила оставить щелочку, поскольку у меня дичайшая клаустрофобия. Не могу лежать на МРТ, прошу положить на глаза салфетки, чтобы я, не дай бог, их не открыла, всегда про себя что-то пою, считаю, читаю молитвы, чтобы выдержать процедуру. Это началось после съемок в программе «Форт Боярд», где пришлось лезть по узкой трубе, потом она мне долго снилась.
Крупные планы моей героини мы снимали, лежа с оператором под тканью, — такое кино! Мне хотелось там что-то сыграть. Но требовалось, чтобы ни один мускул на лице не дернулся, потому что миорелаксанты, которые вкололи по сюжету героине, выключали все ее мышечные движения. Нельзя было даже пошевелить ноздрями. При этом я должна была сыграть сцену, хотя ни на что не имела права — такая была задача.
— Как складывались отношения с партнерами?
— С партнерами мне повезло. Это был праздник! Случаются тяжелые съемки, когда все не получается, не складывается, ты едешь с утра на площадку и заклинаешь: скорее бы все закончилось! Эта же работа приносила как творческую усталость, так и бесконечное удовольствие. Хотя роль сложная.
Способ поведения моей героини включал в себя минимальный набор выразительных средств. Мне хотелось сыграть человека, находящегося на свободе на птичьих правах. Ведь завтра, когда преступника поймают и ее миссия закончится, она отправится назад в колонию. Я играла героиню, которая не имела права на обычную жизнь, единственное, что ее держало, это желание объясниться с дочерью. Поэтому на площадке я постоянно была в напряжении: по щелчку в нужное состояние невозможно войти, приходилось держать его все время. Это было сложно, но очень интересно. Хотелось добиться максимальной правды даже в деталях. Ужасно переживала, что в сцене, где героиня спускается по трапу самолета в сопровождении охранника, забыла завести за спину свободную руку. Вторая была прикована наручником к сопровождавшему. Вроде бы ерунда, но меня мучило, что невольно погрешила против правды. Никто ничего не заметит, но я-то знаю, как должно быть. Это работа, в которую все вкладывали душу, все свои энергетические возможности. Мы очень старались.
— В Театр Моссовета, где вы служите всю жизнь, пришел новый худрук Евгений Марчелли.
— Пока мы успели заметить, что это очень творческий человек. В театре был застой, практически ничего не происходило, мы держались за счет традиционного репертуара, раз в год выпуская одну премьеру. Сейчас все закипело. Помимо своих постановок Марчелли дал дорогу многим творческим проектам — это здорово! У меня давно не случалось, чтобы параллельно готовила три спектакля. Репетируем «Странника» по Горькому, которого выпустили весной, а сейчас нужно ввести другого артиста на главную роль. Это не просто ввод, режиссер Юрий Еремин практически все делает с нуля.
Готовим «Карлсона», где я играю маму Малыша. Постановка не совсем детская, ее будет интересно смотреть всей семьей. Работаю с огромным удовольствием. Там есть о чем подумать, над чем посмеяться.
В спектакле «8 любящих женщин» зрители увидят весь прекрасный цветник нашего театра.
Евгений Марчелли задумал невероятно интересную работу, пока не буду открывать названия. Начнем репетировать сразу после Нового года. Скажу лишь, что речь идет об одной из самых знаменитых мировых пьес, которую наш художественный руководитель планирует выпустить к юбилею театра.
— Кого в Театре Моссовета «с высоты проведенных там лет» вспоминаете особенно тепло?
— Всех своих партнеров, очень люблю их. Сашу Ленькова, играли с ним много, он был феерическим актером и необыкновенным человеком. Марка Вайля, с которым сделали три прекрасных спектакля, он был моим близким другом, очень его не хватает и как друга, и как режиссера.
В «Венецианском купце» моим партнером был Михаил Козаков. Помню, отправились на поезде на гастроли — сначала в Харьков, оттуда в Киев. В спектакле была занята куча молодежи, и я подсадила всех на игру в шарады. Начали играть еще в пути. Михаил Михайлович смотрел, смотрел на нас и говорит: «Идите у меня в купе играйте!» Сам участия не принимал, вроде статус не тот, но наблюдать за молодежью ему было забавно. В гостинице тоже предложил: «У меня номер большой, можете там играть!» Наверное, в душе был хулиганом. Иногда после репетиции мог позволить себе выпить рюмку, звонил тем, кто готов был его слушать, и часами читал по телефону стихи любимого Иосифа Бродского. Кто-нибудь не выдерживал:
