«Помните, Франц Осипович, каким запущенным было это имение, когда вы впервые приехали сюда? А сейчас я все больше и больше влюбляюсь в свои Горки», — признавалась ему Зинаида Григорьевна. Гости играли в крокет, теннис, преферанс и вист, катались на лошадях и лодках, пили чай под липами. За столом велись приятные разговоры, звучал веселый смех, раздавались звуки романсов. Пахло самоварным дымком. И все выглядело так беспечно: природа, музыка, красивые утонченные женщины, обходительные мужчины, нарядные дети. Казалось, так будет вечно...
Все рухнуло в 1917 году. Многие подмосковные поместья были разграблены или разрушены, но Зинаида Григорьевна погрома не допустила. Более того, в апреле 1918-го, когда усадьба и все ее имущество были уже национализированы, она добилась приезда в Горки Комиссии по охране памятников искусства и старины, которая, обследовав поместье, выдала ей Охранную грамоту. Вместе с этой бумагой Морозова передала управляющему ключи от дома, а сама уехала в Москву. В усадьбу она никогда больше не вернулась.
Наличие в Горках электрического освещения, центрального отопления, телефонной связи не осталось незамеченным новой властью. «Моя усадьба была слишком хороша, чтобы большевики прошли мимо нее», — горько иронизировала Зинаида Григорьевна. В сентябре 1918 года в Горки приехал Владимир Ленин с женой и сестрой. Поселившись в Главном доме, распорядился: «Ничего не трогать! Ни одной вещи вплоть до портретов на стенах! Все принадлежит народу!» Так и жили в чужом доме под неодобрительными взглядами бывших владельцев. Спальню вождю устроили в будуаре Зинаиды Григорьевны, столовая стала комнатой врачей. Семейная гостиная после кончины Ильича превратилась в траурную комнату — там проходило прощание.
