В поезде украли чемодан. Я лишилась всего добра, денег, но паспорт, билет и заветная справка о поступлении, слава богу, лежали в кармане. Ехать долго, трое суток, забилась на верхнюю полку и решила: как-нибудь выживу без еды. От голода спасла пожилая попутчица, которая все поняла и молча протянула сухарик и вареное яйцо. Кормила меня, пока не доехали...
Москва потрясла масштабами. Но окунуться в водоворот столичной жизни так и не довелось — целыми днями пропадала на занятиях. Ходила хвостиком за педагогами, ловила каждое слово. Училась с таким рвением, что однокурсники надо мной подшучивали. Девчонки и мальчишки бегали на свидания, кутили на стипендию, а я «думала о высоком». К тому же у меня уже была любовь — мы переписывались. Думаю, хорошо, что я была вот такой, книжной. Романтическое чувство защитило от соблазнов большого города, где многие товарищи теряли голову и делали глупости. А я хранила верность своему Сереже Панину, который стал первым мужем.
Мы встретились до моего отъезда в столицу. Он был старше на восемь лет, переводчик, красавец, приехал в отпуск из Индии. Зашел к нам в педагогический — тоже занимался там когда-то в театральном кружке. Не помню, с чего началась симпатия, но вскоре Сергей уже провожал меня домой. Мне было с ним безумно интересно, да и родители одобряли выбор. Еще бы — в Омске Панин был настоящей звездой!
Наша переписка продолжалась и во время моей учебы, и когда, получив диплом, я перебралась в Ленинград. Хотела прожить с Сережей всю жизнь, мечтала о крепкой семье, как у мамы с папой. Но человек предполагает, а бог располагает. Вместе мы пробыли недолго, наверное затем, чтобы на свет появилась дочка Наташа.
Как попала из Москвы в Ленинград — отдельная история. После получения диплома меня оставляли в Малом театре, но я отказалась. Не хотела делать мучительный выбор. Наш любимый мастер Виктор Иванович Коршунов и не менее любимый педагог Юрий Соломин играли в этом театре. На людях они держались дружелюбно, но все знали, что между ними существуют трения. Согласись я остаться в столице, пришлось бы вставать на чью-то сторону. Для меня это было невозможно. На мое счастье, однокурсники собрались в город на Неве показываться в Александринский, я тоже поехала, и меня взяли.
Уже служила в театре и снялась в «Балладе о Беринге...», когда Сережа сделал предложение. Папа благословил: «Валя, тебя больше никто так не будет любить. Он разглядел тебя еще зеленой девчонкой, а не столичной актрисой». Поженились в Омске в 1970 году, муж переехал в Ленинград, устроился на работу, мне дали комнату. Казалось бы, живи да радуйся, но у нас ничего не получалось. Мой книжный образ идеального возлюбленного быстро рассыпался. Я не понимала мужа, он меня, да еще и ревновал к друзьям и поклонникам. Невинное общение с любым мужчиной воспринимал в штыки: «Я видел, он тебя за руку держал. У вас роман?!» Конечно, это чепуха — о том, чтобы изменять мужу, я не помышляла. Винила во всем себя, но ничего не могла поделать, пропасть между нами росла.
