Я сужу о мужиках по тому, как они относятся к семье и женщинам. У Матвеева случались романы, но семью он не разрушил, прожил всю жизнь с Лидой. Ко мне тоже подбивал клинья, однако делал это тонко.
— Смелая и решительная я в маму. Она не боялась трудностей, любые невзгоды были ей нипочем. Только храбрая женщина могла связать жизнь с таким человеком, как отец. Когда грянула Октябрьская революция, Георгий Константинович Широков был курсантом юнкерского училища, играл в оркестре на трубе. В Гражданскую воевал на стороне белогвардейцев, его родителя расстреляли большевики. В 1919 году он с товарищами эмигрировал в Англию. Устраивались в Лондоне кто как мог. Отца взяли в ресторан чистить картошку, платили гроши. Поначалу он питался очистками и ночевал на улице. На чужбине провел восемь несчастливых лет и как истинно русский человек рвался домой. Такая возможность представилась лишь в 1927-м, когда Совнарком разрешил беглецам вернуться. Родина не встретила с распростертыми объятиями, но отца не репрессировали. Определили место жительства — аулы Дагестана.
Мама тогда работала в Махачкале бухгалтером на консервном заводе. Дед был инженером-строителем. Он первым познакомился с папой, который по делам приехал в город. Дед мечтал выдать дочерей (мама была из трех средней) за достойных мужчин, и папа показался ему приличным человеком. Так маму и сосватали. Вскоре родился мой старший брат Володя, следом я.
Мама когда меня носила, была уверена, что родится девочка. Даже имя придумала — Аида, в честь увиденной в кино греческой актрисы. Но когда отец пошел регистрировать ребенка, приболела. Папа же, наверное, подумал: с какого бока у него, Широкова, и мамы, в девичестве Ивановой, дочь станет называться Аидой? И записал меня Зинаидой. Мама увидела метрику, и с ней случилась истерика. «Шура, что ты так переживаешь? — утешал папа. — У нашей дочки будет два имени — Зина и Ида». Идой я звалась до второго курса института. В школьном журнале числилась как Ида Иванова, по маме.
