— Раз вам сложно пускать в личную жизнь других людей, наверное, и решиться пустить съемочную группу в свой дом было непросто?
— Этой идеей я сразу загорелся. Режиссер Оксана Карас даже пыталась отговорить: «Вы понимаете, на что идете? Здесь будет шестьдесят человек одновременно! Улицу перекроют, в окно засунут кран! И все мы будем с вами жить несколько дней подряд, устроим ужасный кавардак. Нет, конечно, все потом восстановим...»
Но я любознателен и непуглив, а вот бедная Надежда Григорьевна киногруппу побаивалась и пряталась в спальне. Это сводная сестра моей тещи, она помогает нам по хозяйству, с тех пор как Лизина мама попала в больницу.
Галина Ивановна (мама Елизаветы — Галина Поскребышева, врач-диетолог, ведущая телепрограмм «Наш сад», «Домашний очаг», «Русский огород», автор десятков кулинарных книг. — Прим. ред.) перенесла тяжелый инсульт в октябре 2006 года и полтора года лежала в коме... Слегла в день, когда Елизавета, прилетавшая в Москву в гости, ехала на такси в аэропорт, чтобы вернуться в Америку, но тут ей позвонили и сообщили страшную новость. Она, конечно, осталась, чтобы ухаживать за мамой.
Тогда мы все жили в США и не могли примчаться к ней сразу, так как Алеша оканчивал школу. Потом мне предложили должность директора представительства Американской ассоциации юристов в России, и я мог обеспечить нам первые годы совместной жизни здесь.
Елизавета каждый день покупала мамино любимое мясо, варила его, измельчала на каком-то невероятно шумном кухонном агрегате, чтобы ехать к девяти утра в больницу и через зонд кормить маму. И так полтора года каждый день. Я сова и спал в это время, но слышал сквозь сон... Представляете, даже не понял сначала, что происходит и зачем она это делает. Врачи ведь говорили, что Галина Ивановна не реагирует вообще ни на что.
Лизе же казалось, что у мамы слегка шевелился один палец на руке, и она считала, что мама этим пальцем ей отвечает. Но даже если бы она действительно подавала какие-то сигналы, вкус мяса точно не чувствовала, и Елизавета, будучи врачом, не могла этого не понимать. Лишь потом до меня дошло, что она так, через мясо, делилась с мамой душевным теплом. Это была любовь в чистом виде, ощутимая физически.
В Лизе вообще было очень много любви. Даже незнакомые люди ощущали исходящее от нее тепло. Однажды приехала к больной слепоглухонемой девочке, которую надо было срочно транспортировать в клинику, но этого никак не могли сделать — у нее начиналась ужасная истерика. Ни мама ее не могла успокоить, никто. Лиза взяла девочку за руку, и та стала успокаиваться. Обняла «тетю» и не хотела отпускать. Едва Елизавета пыталась разжать ее руки, как девочка снова впадала в истерику. Так она обнимала Лизу шесть часов, их вместе положили на носилки и повезли в больницу.
Этот эпизод не вошел в картину, но другой случай вставили в сценарий — с душевнобольной агрессивной девушкой, у которой начался приступ. Она покусала санитаров скорой помощи, ее мама ничего не могла сделать, а с Лизой затихла, залезла к ней на колени. Такая крупная, высокая — на колени к миниатюрной Лизе.
