— Твой герой в «Шторме» — не простой персонаж. Сложно сыграть того, у кого много денег и власти?
— Ну, у меня куча по-настоящему богатых знакомых, можно понаблюдать. Но самое интересное в персонаже другое: он ворует деньги из бюджета, лжет, на его совести погибшие люди, но подонок ли он? Ведь этот человек нежно любит своих детей и в них находит оправдание. Он все делает для семьи, для их будущего. То есть человек порочный, нечестный, но при этом прекрасный отец и муж. Как говорят на первом курсе театрального института, играешь злого — ищи, где он добрый. А богатство-то что играть? Надел костюм за две тысячи евро — и готово.
— Есть все-таки персонаж, который отражает твою внутреннюю сущность?
— Слава богу, нет. Играть себя неинтересно. Чем больше персонаж отличается от тебя самого, тем лучше. Вот историческое кино почему люблю? Ты живешь чужой жизнью. Недавно прошел детектив «Алекс Лютый». Семидесятые годы: эпоха, которую я застал совсем маленьким, в сознательном возрасте в ней не жил.
Мне было интересно сниматься, потому что на площадке очень подробно воссоздавали время: костюмы настоящие, машины, мебель, реквизит. Что-то специально покупалось в комиссионках, на Уделке — блошином рынке, там рай для реквизиторов.
Пока примеряешь костюм из другой эпохи, гримируешься, уже превращаешься в другого человека. Наверное, это самое клевое в профессии: почувствовать себя миллионером или маньяком — кем никогда в жизни не станешь. Актеров не зря сравнивают с детьми, мы же до пенсии играем в куклы и машинки.
— Тебе положительные герои ближе или негодяи?
— Положительных никому играть не нравится. Разве что какой-нибудь кавээнщице, которая вдруг стала актрисой. Положительные герои очень скучные. Интересно, когда есть какой-то скрытый конфликт, когда человек надломлен, сложно устроен. Тот же Саша Петров, который сейчас главная звезда, совсем не клубнично-ванильный, как многие думают. Он интереснее.
Или Андрей Краско. Я был недавно в Комарово, на кладбище зашел. Первой, чью могилу увидел после Ахматовой, — Андрея. Очень обидно, что так рано ушел, у него же все только началось. Такая огромная судьба была впереди! Вот Краско — абсолютно положительный. Добрые глаза, типаж — хороший дядька, живущий по соседству, к которому можно за отверткой зайти. Но при этом в его героях всегда какая-то внутренняя боль. Его что-то мучает, спокойно жить не дает. Вот только это и интересно.
— Ты вот говоришь: нет амплуа. А мне кажется, обаятельные мерзавцы и есть твое амплуа.
— Ну не совсем мерзавцы. Мы как-то с Дуней в Португалии выпивали на балконе. Внизу все цветет, вдали океан, на столике вино холодное... И тут я вывел формулу, которую она вспоминает до сих пор: «Говнюки — это моя тема в искусстве!»
Меня часто зовут, когда надо, чтобы отрицательный персонаж был внешне добрым и улыбчивым. Ему доверяют, но мы-то знаем, что он — скотина. Какой-нибудь коррумпированный полковник, продажный адвокат. С виду — интеллигентный, образованный, а на самом деле — сволочь лживая.
— Раньше большие актеры мечтали в первую очередь о полном метре, а сейчас звезды охотно в сериалах снимаются. Тебе нравится этот формат?
— Качественные сериалы снимаются не быстрее, чем кино, они не дешевле, и работы там не меньше. Прекрасный пример Боря Хлебников: большой режиссер полнометражного кино — раз! — и ушел в производство сериалов для платформ. Он же не разучился снимать, наоборот! Просто там больше возможностей, больше свободы, меньше ограничений.
В новых сериалах происходит самое интересное: «Домашний арест», «Звоните ДиКаприо!», «Шторм», «Обычная женщина», «Эпидемия», «Чики»... И обсуждают именно их, спорят. За последние десять лет сериальная индустрия невероятно выросла в смысле технологий, профессии и культуры производства.
— Ты много работал с Анной Михалковой, Ксенией Раппопорт, Федором Бондарчуком. Их медийный образ сильно отличается от того, что можно увидеть на площадке?
— Есть медиаобраз Бондарчука, не очень приятный — богатый папин сынок, московский мажор... А он на самом деле совершенно другой человек, никакого снобизма. Федор отличный партнер, очень заботливый. Вообще, он большой ребенок, это и по его картинам видно. По-настоящему у Бондарчука получается тогда, когда он как мальчик начинает играть с машинками, летающими тарелками, вертолетиками и солдатиками.
Аня — великая русская актриса, тут и спорить не о чем. На самом деле на площадке все просто: никто ни перед кем не выпендривается, все же свои. Анна очень комфортная, общий язык с ней устанавливается за полторы минуты.
В партнере ведь главное — не сюсюканье в перерывах. Главное — когда в сцене ты для него важнее, чем он сам. Хорошему партнеру твоя жизнь интереснее, чем его собственная, это вообще признак большого артиста. Вот Михалкова и Раппопорт — именно такие, их поэтому киношники и любят. А других Дуня в свое кино не собирает.
