— Вам, конечно, приходилось принимать участие в знаменитых абдуловских посиделках. Однажды, говорят, Александр Гаврилович даже устроил вам день рождения?
— Да, на своей территории и абсолютно для меня неожиданно. Я приехал к нему во Внуково, и вдруг потянулись люди с подарками — Лена Проклова с мужем, Сережа Никоненко, многие другие. Оказывается, Саша всех обзвонил и сообщил, что у меня день рождения. Причем сам все и приготовил: пловы свои замечательные, какие-то шашлыки чудесные. Он любил готовить, умел это делать и вполне обоснованно считал себя знатоком узбекской кухни.
Абдулов вообще был человеком разносторонним и увлекающимся. Если стреляли в тире, он тоже готов пострелять и делал это лучше всех. Если в футбол гоняли, опять тут как тут и должен всех обыграть. Врожденные задатки лидера не давали ему покоя, Саша всегда и во всем стремился быть первым. Обожал рыбалку, даже выбирался раза два-три в теплые моря на марлинов.
— Он и вас заразил рыбалкой?
— Не то чтобы заразил, но я старался соответствовать. И уж если оказывался там, где все забрасывали удочки, чего бы и мне не позабрасывать? Но честно говоря, и без рыбалки прекрасно обходился. А вот Саша в любой момент готов был мчаться в Астрахань или на Камчатку, чтобы только рыбы наловить. Я же больше ценил минуты, когда мы оказывались где-нибудь в лодке вдвоем. Эти счастливые моменты задушевных бесед, воспоминаний, рассказов о жизни, о семье, об отце сохраню в душе навсегда.
Когда не стало Саши, других больших мастеров, шок испытал страшный. Жизнь есть жизнь, и зрители должны прийти на спектакль невзирая на то, какую боль переживает актер в этот момент. Так будет всегда. Но есть места, которые все равно остаются пустыми. Кто-то точно сказал: незаменимых людей нет, но есть — невосполнимые...
— Вы служите в «Ленкоме» тридцать три года. Бывали моменты, когда хотелось уйти из театра, написать заявление и бросить Захарову на стол?
— Постоянно бывают. Всякие мысли в голову приходят: это не так, то не эдак. Актер — вечно сомневающееся существо. Я — во всяком случае. Самоедство во мне сидит идиотское. И очень, кстати, мешает жить...
Я ведь ужасно неуверенный в себе человек. То и дело кажется: все сейчас остановятся, пристально посмотрят на меня и крикнут: «Стоп! Он же не артист, он врет! Как сюда пробрался, как среди нас, актеров, затесался?» Всегда присутствует ощущение, что скоро раскусят.
Что касается заявления... Писать — писал, но бросать — не бросал. Думаю, подобные моменты у каждого артиста бывают.
— Вам знакомо чувство профессиональной зависти?
— Это какое-то другое чувство, скорее соперничества. И если не принимает болезненных, разрушающих форм — только на пользу. Оно может подстегнуть, особенно если на одной дистанции с коллегой находишься или одну роль репетируешь. И потом это всегда школа. Если видишь прекрасный образчик исполнения роли, можно многому научиться. Недавно посмотрел фильм о Бельмондо. Узнал, что отец Жана Поля — талантливый скульптор, с юности каждое воскресенье ходил в Лувр, чтобы учиться у больших мастеров. Он продолжал делать это даже в восемьдесят. И мы, актеры, постоянно учимся. Я у коллег подмечаю: «О, как ловко сделал! Надо бы где-то и у себя применить». Может, и не перенять вплоть до жеста, а перемешать с чем-то своим — и новая краска появится.
