Для финала сценаристы придумали полную фигню, и Люся ужасно расстроилась. Тогда я предложил:
— Давайте вы просто пройдете по улице, а встречные люди будут вам улыбаться. Как у Феллини в «Ночах Кабирии». Помните, Мазина там идет...
Люся сразу оживилась:
— Да-да, это то, что надо!
Благодаря Гурченко я многое поменял в своем мировосприятии. Помню ее наставление «Сказал правду — держи коня наготове!» Как-то Люся спросила:
— Ну что, тебе уже плюют в спину?
— Уже да.
— Это хорошо, значит, ты впереди.
И я перестал озираться и бояться, что скажут. А то ведь заболевал от ненависти некоторых коллег и от грязи, которую журналисты ушатами лили на мою голову. Как-то на тусовке одна актриса, указывая на меня, сказала другой, маститой и уважаемой:
— Ой, я знаю этого мальчика!
А та громко, через всю толпу, чтобы я слышал, ответила:
— Да забудь, раньше был хороший артист, а теперь песенки поет!
Стоял как оплеванный, не зная, как реагировать...
До появления «Инстаграма*» и «Фейсбука*» я был гораздо счастливее, потому что там что ни день — оскорбления. Раньше на них старался не реагировать, но потом понял: нет, на особенное хамство надо отвечать.
Как видите, я сейчас в хорошей форме, но на сборе труппы один из папарацци взял ракурс снизу и на снимке у меня выросло вот такое огромное жабо. Кто-то из театра возмутился:
— Почему вы публикуете такую фотографию? — на что получил ответ:
— Я художник, я так вижу!
Тогда я ему написал: «Дорогой художник, спасибо за мой фотопортрет! Вы заставили людей улыбаться — и это прекрасно!» Другой поделился мнением:
— Аверин ничего и не умеет, кроме как улыбаться.
Ну что ему было ответить?
— Конечно, только улыбаться! Не могу же я быть таким же унылым м...м, как вы!
Больнее всего ранят выпады коллег. Но со временем и с этим научился справляться. Восемь лет назад, когда состоялась премьера моего первого моноспектакля, кто только не бросал в меня булыжники: «Да как он посмел?! Что он такого сделал в профессии, чтобы позволить себе моноспектакль?!» Сейчас оглядываюсь вокруг: ну и где эти люди? А спектакль жив, я показал его в ста девяноста четырех городах России, проехал с ним по восемнадцати государствам, включая страны СНГ, Европы, Ближнего Востока, Америки и Австралии. По моим подсчетам спектакль посмотрели более трехсот пятидесяти тысяч человек, и никто не остался безучастным.
Анна: У Макса были гастроли в Тель-Авиве. Я подхожу к театру, а там очередь на пять кварталов! От невероятной гордости за него, от счастья начинаю плакать. Плачу и когда в финале весь зал встает и долго аплодирует, не отпуская Аверина со сцены.
Приехав в Москву, случайно сталкиваюсь с продюсером, к которому Макс обращался, но получил отказ. Говорю: «А вы знаете, какая очередь стояла на моноспектакль Аверина в Израиле?!»
Максим: Самое интересное — этот продюсер уже несколько раз посмотрел мой спектакль и стал его фанатом!
Сейчас я почти не даю интервью, потому что мои слова вырывают из контекста, отчего меняется смысл. Ваши коллеги постоянно передергивают факты, накручивают что-то вокруг моего имени, подменяя правду вымыслами. А когда припираешь к стенке, говорят: «Так это ж вам пиар!» Ребята, никакой пиар кроме сыгранных спектаклей, ролей в кино и сериалах мне не нужен! И вообще вся эта мишура не нужна! Мне гораздо интереснее работать!
Я перестал ходить на всякого рода встречи, отказываюсь от участия в телепередачах. У меня немного настоящих друзей. Вот Анна Александровна — мой друг! Конечно, она не единственная, остались близкие друзья из театра «Сатирикон» — Агриппина Стеклова и Владимир Большов, есть еще много друзей-актеров, с которыми бесконечно приятно и встречаться, и вместе работать.
— Ваши стихи, посвященные Марии Куликовой, прекрасны, но на меня большее впечатление произвела проза, адресованная Анне: «Я тебя люблю! Ничего не бойся! Я держу тебя за руку!» Любая женщина почла бы за счастье прочесть или услышать такое. Тем не менее однажды вы крупно поссорились. Из-за чего?
Максим: Из-за чего неважно. Сам конфликт неинтересен — главное, как вышли из него. Дело было в Черногории. Мы разругались в пух и прах и десять дней не разговаривали. На одиннадцатый — звонок. И Аня говорит: «Мне плохо без тебя...»
Анна: Наверное, нужно было один раз поругаться, чтобы понять, как это страшно — потерять. Для меня те десять дней стали ужасной мукой, непереносимой пустотой. Мы оба поняли, что наш конфликт — полная ерунда, повода для него не было.
Максим: Нам нужно было сразу задать себе правильные вопросы: «Смогу я завтра без нее?», «Смогу я завтра без него?» Нет? Тогда сделай все, чтобы не потерять!
Привыкнуть к хорошему очень легко — к успеху, тому, что друг рядом... Но каждую минуту надо помнить, что враз можешь этого лишиться. Раньше я тер на удачу носы собакам на «Площади Революции», носил с собой талисманы. Сейчас не тру и не ношу, а в церковь хожу, чтобы поблагодарить: «Господи, спасибо тебе за все, что у меня есть...»
