Ну, видимо, подсылали ее ко мне, знали: Анна Александровна — единственный человек, который может на меня повлиять!
Анна: Ничего не подсылали — я сама.
Максим: И однажды тихим вечером, когда делать было нечего, в Интернете выскочили серии «Склифа». Стал смотреть — и думаю: «А что? Это хорошо». Не про себя, а вообще о сериале. Интересные актерские работы, сюжетные линии захватывают и держат внимание.
Тут и наш директор Николай Коренев подключился — они же там, в верхах, встречаются, наверняка с продюсерами прикидывали, как бы меня вернуть. И вот как-то приезжаю в кинокомпанию «Русское» и как бы случайно встречаюсь с режиссером Юлией Красновой. Говорю ей правильные слова: «Юля, если бы следующий сезон снимала не ты, я бы участвовать в нем не стал. «Склиф» — твое детище, и нам замечательно работалось вместе. Давай перевернем страницу обид и продолжим сотрудничество».
Вот так Аня спасла проект...
Анна: И помогла народу!
Максим: Появление спектакля «Платонов», который идет сейчас на сцене «Сатиры», тоже Анина заслуга. Когда мой художественный руководитель Александр Анатольевич Ширвиндт дал мне карт-бланш в выборе пьесы, Нюра предложила: «Тебе надо прочитать «Безотцовщину» Чехова». А я все тянул...
Анна: Ты не тянул, а заявил: «Я не чеховский герой». Ответ Макса меня озадачил, и, как всегда в таких случаях, я пустилась в долгие размышления: вижу его в роли или нет. В конце пути сомнений не осталось: «Ну Платонов же!» Опять сказала об этом Максу — и он наконец прочел пьесу. Звонит на следующий день: «Это мое!» Вот вам и не чеховский герой!
Еще мечтаю, чтобы Максим сыграл Сирано де Бержерака. Макс в этой роли будет просто блистателен! И в первую очередь благодаря невероятному дару читать поэзию — им очень мало кто владеет. Хочу, чтобы мою мечту услышали в космосе.
Максим: В студенческие годы мы все читали драму Ростана, но когда Аня поделилась идеей сделать из меня Сирано, сел и перечитал пьесу заново. Взял книгу в самолет и как только приземлился, написал ей эсэмэску: «Весь салон залит моими слезами. Я хочу это сыграть!»
Анна: В юности я сходила с ума от спектакля в Театре Станиславского, где Сирано играл Сергей Шакуров. По решению режиссера актер выходил на сцену без грима. И это очень правильно, потому что в герое Ростана мощнейшая внутренняя сила, а любой грим только мельчит персонаж. Надеюсь, и Макс тоже будет играть без накладного носа.
Недавно услышала, как режиссер Александр Митта рассказывал о своей ошибке на фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил»: что не надо было чернить Высоцкого или хотя бы постепенно убирать краску, чтобы в финале он был совсем без грима. Митта так здорово сказал: «Я ошибся. И понял это слишком поздно». Знаете, чтобы вот так, на всю страну, признать свою ошибку, нужно быть очень сильным человеком, личностью.
Максим: Алла Ильинична Сурикова, у которой я играл в фильме «Любовь и Сакс», тоже признала, что была неправа, заставив меня сниматься в парике. Накладные волосы просто изуродовали героя. Алла Ильинична — большой, тонкий, замечательный режиссер, но от ошибок никто не застрахован. А меня эта история в очередной раз убедила: надо уметь настоять на своем.
Что касается Нюриных планов на меня, то они далекоидущие. Еще она хочет, чтобы я сыграл тетку Чарлея, но именно в пьесе Брэндона Томаса, которая отличается от сценария замечательного фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!»
Анна: У меня есть разные театральные планы на нас обоих и в семьдесят лет, и в восемьдесят.
Максим: Как-то она говорит:
— Вижу, как красиво ты будешь стареть. Вот тебе шестьдесят, вот шестьдесят пять... — и пауза.
Я:
— Ты почему замолчала?! А в семьдесят меня уже не видишь?!
Анна: Конечно вижу! И я с тобой рядом тоже буду красиво стареть. И никаких пластических операций!
— В продолжение начатой вами, Максим, темы о начальницах на площадке... Очевидцы рассказывали, что Аверин, придя на съемку «Глухаря» и узнав, что режиссер женщина, горько вскричал: «Баба-режиссер — это кранты!» За прошедшие с той поры годы поменяли свое мнение?
— Нет, ну я никогда под одну гребенку... Есть исключения: Лариса Шепитько, Татьяна Лиознова — как бы ее ни критиковали. Броневой вообще заявил в глаза: «Мадам, вы не очень талантливы!» Простите, но победителей не судят: «Семнадцать мгновений весны», «Карнавал», «Три тополя на Плющихе», «Мы, нижеподписавшиеся» — во всех картинах такие мужики играли, с такими мощными характерами! Один Ефремов чего стоит. Поэтому как ни крути, склад ума у Татьяны Михайловны был совсем не женским.
С режиссером первого сезона «Глухаря» Гузэль Киреевой не только прекрасно сработались, но и подружились. Я за многое ей благодарен. Мы сняли удивительно тонкий фильм «Возвращение домой», который тоже полюбился зрителям.
Про нынешнюю ситуацию скажу так: если режиссер — профессионал и четко знает, какой продукт хочет получить на выходе, пол для меня не имеет значения. Но ведь бывает, что женщина, взявшись снимать кино, пытается через героев поведать миру о чем-то своем, девичьем. Через призму какого-то невыношенного чувства. Иной раз так и подмывает сказать: «Милая моя, я понимаю, у тебя своя жизнь, но на съемочной площадке есть еще и герой-мужчина, у которого должны быть другие поступки, мотивы, эмоции».
— Максим, вам довелось работать с Людмилой Гурченко, у которой, как известно, был очень непростой характер. Как вам удалось поладить?
— Мне с Людмилой Марковной не было сложно ни секунды, мы всегда находились на одной волне. Я понимал, что Люсе, оставив в стороне всю мишуру, хочется рассказать другую историю. Помню, сидели в кругу создателей бенефиса «Марковна. Перезагрузка», кто-то что-то предлагал — Люсе это не нравилось. Когда делился своими идеями, она говорила: «Вот вы меня понимаете». Идем как-то на съемки, уже зная, что кусок сценария, который придумали вместе, поменяли. Она берет меня под руку, сжимает крепко и говорит: «Вот так всю жизнь! Всю жизнь я одна!»
