Ему всегда нравилось, когда приезжала на гастроли или в экспедиции, и лучше — с Надюшкой. Все атрибуты кухни — электрическую плитку, кастрюли, сковородки мы брали с собой. С дочкой были на съемках «Молодой жены», фильмов «Приказ: огонь не открывать», «Приказ: перейти границу». На картине «Молодая жена» такие актеры подобрались! С нежной, деликатной Анечкой Каменковой Влад сразу нашел общий язык. А Любовь Соколова, Галина Макарова, Валентина Владимирова! К ним после рабочего дня все, в том числе и мы с мужем, тянулись на огонек — поговорить за жизнь, послушать их шутки и песни.
У нас дома компании тоже собирались. На день рождения мужа — обязательно, причем мы с дочерью начинали с утра жарить-парить, никогда не зная, сколько народу явится. «Я никого не зову, — заявлял Влад, — кто хочет, сам придет». По документам он появился на свет седьмого марта, однако сам утверждал, что восьмого. Дескать, мама не захотела, чтобы дата рождения сына совпадала с Женским днем, но по-моему, Влад присочинил. «Ты просто решил украсть у женщин праздник», — в шутку упрекала его я.
Утром восьмого марта у меня на кухне все кипело и дымилось, а муж сидел за столом, перед ним стояли полная рюмочка и тарелка с колбаской и огурчиком. «Ну что? — говорил он довольным голосом. — С днем рождения, Владлен Егорович!» Вечером приезжали новосибирские, московские актеры-режиссеры, заглядывали коллеги по «Вечному зову». Петр Вельяминов рассказывал байки, сыпал анекдотами. Влад от него не отставал, с выражением декламировал садистские стишки. Автор романа Анатолий Иванов, юморной, компанейский, слушая очередной застольный перл, прослезился. Вытерев глаза, он, плотный, румяный мужчина, вздохнул: «И слезы текут по исхудалым щекам...» Мы от смеха чуть не попадали.
За десять лет работы в «Вечном зове» Влад, поначалу молчун, стал более общительным, заматерел. Вероятно, придавала уверенности в себе и возраставшая слава. В «Красном факеле» предлагали интересные роли. Оказалось, муж не только хороший драматический, но и замечательный характерный актер. Зрители часто ходили «на Бирюкова».
Когда на экраны вышел «Вечный зов», повсюду — в гостиницах, ресторанах — мужа принимали как родного, девчонки постоянно вились вокруг, выпрашивая автографы. Помню, пришли с ним в магазин. Вдруг какая-то женщина вскрикивает:
— Ах! Ох!
Влад кинулся к ней:
— Что с вами?
А та заполошным голосом:
— Бирюков! Бирюков! Вася, иди скорее сюда! — Подбежал мальчик, она ему: — Смотри — Алейников!
Поднимало его в собственных глазах и то, что мать им гордилась. Старший сын был для Раисы Федоровны утешением, средний, выпивавший, — болью, а младший — светом в окошке. Влад, по характеру порывистый, от возросшего самоуважения даже ходить стал медленнее, с чувством собственного достоинства. Как-то наблюдаю из окна — не идет, а степенно вышагивает к гаражу. Узнал себе цену.
Но заносчивости в нем не появилось ни грамма. Однажды гостил у дочери — та уже вышла замуж и перебралась в Москву. Надя среди ночи проснулась от громкого пения на всю округу. Вышла на кухню — отец с ее свекровью, опрокинув по рюмочке, распахнули окно и поют! Дочь отправила их спать, но папа был счастлив, что так душевно попел. Кстати, поначалу Надя собралась поступать в Новосибирское театральное училище. Я попросила мужа с ней позаниматься, а он заявил: «Мне никто не помогал, сам пробивался». Но когда не поступила, возмутился: «Мою дочь не взяли! Такую способную!» В итоге Надя выбрала институт культуры.
Особенно вольготно Влад чувствовал себя на природе, в первую очередь, конечно, в родном Никонове, где простой народ, лес, грибы ведрами, речка Укроп, рыбалка. Обожал путешествовать — мы не раз ездили с друзьями на машинах в Среднюю Азию. Спали в палатках, готовили на костре, ночами по очереди дежурили. Руководил поездкой всегда Влад, поскольку лучше остальных умел действовать в походных условиях. Вообще все, в чем чувствовалась подлинная жизнь, заряжало его энергией — будь то борьба со стихией в азиатской степи, хорошая роль или встреча со зрителями. Выступать он соглашался даже бесплатно, с удовольствием рассказывая людям о своей работе, на ходу виртуозно сочиняя забавные истории.
При этом зрители не подозревали, что общительность актера Бирюкова — обретенный профессиональный навык. Словно оправдывая свою фамилию, мыслями и чувствами он особо ни с кем не делился. Даже я не могла пробиться сквозь защитную броню, только спрашивала: «Ты сегодня опять «вещь в себе»?» Влад не умел, да и не стремился вести беседы по душам — характер не позволял. Считал, что настоящий мужик перед женщиной не должен слабость свою показывать. Мог, когда становилось невмоготу, выпить, но немного, потому что знал: иначе станет нехорошим. А так все переживал внутри, но если уж взрывался — клокотал как вулкан.
Помню, выезжая из гаража, он не захлопнул дверцу. Ее оторвало. Что тут началось! Я, конечно, оказалась крайней, но ни слова не проронила. Меня вообще трудно вывести из себя, не поддаюсь, поскольку терпеть не могу скандалы: сразу сжимаюсь, замыкаюсь. Так что у нас в семье если и возникало напряжение, то чаще оно было связано с «побочными эффектами» актерской профессии. Дело в том, что Влад не очень умел переключаться, экранные или сценические образы переносил в жизнь, и в его поведении вдруг начинали проскальзывать не самые приятные черты какого-нибудь героя. Назревавший конфликт я старалась гасить, напоминая: «Влад, ты дома».
