— Может, нагуляется и вернется?
Заметила, что Марианне тема неприятна. Впрочем, она дала один прекрасный совет:
— Если предложит разводиться, спокойно ответь «Давай».
У Андрея тогда был роман с дочкой влиятельного чиновника, но я не верила, что он поднимет тему развода. Ошибалась.
— Надо расходиться, — сказал как-то вечером Ростоцкий.
— Надо, — ответила я из своего полуобморока.
Он опешил от моей покладистости и... подал заявление. Дальше история известна: Андрей женился на доброй соседке Марианне, но вещи свои из нашей квартиры на «Бабушкинской» не спешил забирать еще года два. Пару раз они там ночевали. Я, к счастью, была в очередной экспедиции. И вопрос подруг закрыла совершенно.
Первой брешь в моей глухой обороне пробила именно Глаголева. Я позвала ее на кинофестиваль, назывался он «Молодость». Там мы сблизились окончательно. Познакомились с Вадиком Михалевым, впоследствии преподававшим во ВГИКе философию, и подружились на долгие годы. Ей я привела на смотрины своего второго мужа, и Вера, одобрив кандидата, стала свидетельницей на нашей свадьбе.
С артистом Валерием Сторожиком познакомилась в Свердловске. Снималась в картине «55 градусов ниже нуля», мы со Степой Старчиковым играли влюбленную пару. «А я был в тебя по-настоящему влюблен, — признался однажды Степан. — Помнишь, когда кубик Рубика мне подарила?» На самом деле до сих пор люблю делать подарки даже больше, чем получать. И вот однажды, уже спать легла, партнер мой стучит в дверь: «Марина, приехал коллега из театра, не угостишь чаем?» Заходит Степан, а с ним парень — высокий, утонченный, симпатичный. «Валера», — представляется он и кладет на стол здоровенный кусок сыра. Посетовал, что очень не везет, нигде не снимается. В Свердловск позвали на пробы, но билет на самолет удалось купить с большим трудом. Рассказывал, как кто-то в очереди умолял пропустить — опаздывал на свадьбу, другому надо было срочно доставить на Север десять килограммов белых мышей... Говорил смешно, образно, сон с меня слетел напрочь. Засиделись. Кстати, его снова не утвердили. Мог бы просто уехать. Но остался.
Пригласил меня и Степу в гости на торт, в Москве позвал на спектакль в Театр имени Моссовета. После сидели у меня втроем и обсуждали постановку, спорили об искусстве. Ребята даже немного посоперничали за мое внимание.
Внешне Сторожик в мой идеал мужчины вполне вписывался. Не женат, ни у кого не увела — это было для меня важно. Не бабник. Помню, чищу картошку, а он смотрит на меня такими влюбленными глазами, что кино снять можно!
Решили пожениться. Я очень хотела детей. Карьера вполне сложилась, меня узнавали, роли мои любили, по заграницам поездила — пора и женскую судьбу устроить. Кстати, когда мы пошли подавать заявление в первый раз, ЗАГС был закрыт. Валера расстроился: «Значит, не судьба». Второй наш поход с заявлением стал более удачным. Церемонии не было. Расписались в обычной одежде. В гастрономе на Смоленке получили праздничный паек с икрой и посидели за столом на «Бабушкинской». Вот и вся свадьба. Вера даже поесть не успела, сразу из ЗАГСа улетела по делам.
Наверное, Валеру я все-таки любила. Очень хотела ему помочь. Если вызывали на пробы, говорила: «А вот есть хороший артист Сторожик, не хотите его? Человек без работы сидит». Фотографии подкладывала. Ныл по теме актерской неустроенности муж практически всегда. Хотя первый совместный год был прекрасным — я вполне хорошо зарабатывала, думала: главное — любовь, остальное как-нибудь наладится.
И однажды сказала то, что произносить вслух не стоит: «Боже, возьми у меня, а ему дай». Родился наш старший сын, Валере стало везти с ролями, появилась узнаваемость. Он пережил это гораздо хуже меня. Характер Сторожика начал портиться на глазах.
Жили мы на «Бабушкинской» в двух шагах от моего бывшего мужа и нашей коварной соседки. То с Андрюшей случайно столкнешься: бежит в лисьей шапке с хвостом — чисто лис! То жена его недобро взглянет из-за детской коляски — у них родилась дочь. Но все-таки грустная история с Андреем закончилась и почти забылась. Все встало на свои места. Я казалась себе абсолютно счастливой. У меня рос сын. Муж-красавец поет нашему малышу про зайчиков в трамвайчиках. Ну что еще для счастья надо?
Детский горшок, пластмассовый красненький, подарила Ирина Муравьева. Он до сих пор стоит на старой даче. Вера привезла чешскую книжку «Наш ребенок». Правда, потом оказалось, что книжка эта вредная и растить по ней детей никак нельзя. Если ребенок плачет, подходить к нему запрещено — настаивал автор. Какой садист это выдумал и почему я поверила?..
