Замирая от страха на каждом постоялом дворе, питаясь одними бубликами, яблоками да сырой морковью, боясь остановиться даже на короткий ночлег, Лев и Ольга мчались в Смольково. Там, предупрежденное Софьей Андреевной, ждало беглецов семейство Бахметевых.
По рассказам Алексея Лев давно знал их всех: и братьев Софьи Николая и Петра, взявшего когда-то к себе ее незаконную дочь, и саму восьмилетнюю Соню-младшую, которая чрезвычайно походила на мать, и сыновей Петра Бахметева — Андрейку и Дидишку, которых Толстой любил как родных. Смольково граф тоже любил, тут их с Софьей давно считали законными супругами. И работалось ему здесь, вблизи любимой, всегда прекрасно. Несколько лет назад он именно в Смольково начал свой роман «Князь Серебряный». Этим летом в Красном Роге читал кузену уже отделанные главы. И вот теперь Лев, чтобы скрасить утомительную езду, пересказывал их Ольге. «Ох и бедные ж они, бедные. Ну совсем как мы с тобою, Левинька», — причитала девушка, слушая о злоключениях князя Никиты и его возлюбленной.
В Смольково прибыли утром. Вышли из фургона на подгибающихся ногах, затекших от долгой езды. Софья просила братьев разместить гостей со всей возможной деликатностью. Из приличия комнаты им отвели разные, но по соседству, и чтобы очутиться в объятиях друг друга, влюбленным всего и нужно-то было пробежать несколько шагов по коридору. Незадолго до Левушкиного дня рождения Ольга, пришедшая к нему в очередную ночь, призналась, что беременна...
Едва дождавшись первых морозов и наката санного пути, Лев бросился в Петербург, оставив невесту на Бахметевых. Те, как могли, старались развлечь ее, но девушка все повторяла: «Душно мне без Левиньки».
Наконец из столицы пришло долгожданное письмо... «Ну что же, Олюшка, езжай уже в столицу, да смотри, береги себя. И Левушку береги. Да глядите, как ребенок родится, не забудьте написать. Он нам, считай, родной».
