Бой назначили на утро. Ночью он дико разнервничался, собрал свои вещи, вылез в окно и удрал из города. После этого Майк Агасси навсегда завязал с боксом: теперь он дрался только на улицах. Одно лишнее слово, размолвка в баре, случайная ссора на парковке — и папочка проводит серию ударов в печень, потом добивает скрючившегося соперника ударом в челюсть, а маленький Андре глядит на это разинув рот.
Боксу отец детей не учил, решил, что они должны стать грандами тенниса, спорта королей, поразившего его воображение в детстве. И в изнемогающего от жары и усталости Андре летели новые порции мячей. Вечером, наскоро отужинав, парень без сил валился в постель.
Телевизор в доме не смотрели, книг не читали, единственным развлечением были время от времени приходившие из Тегерана посылки от персидского дяди.
Брат отца разбогател и готовился перебраться на Запад, подальше от победившей в Иране исламской революции. В связи с этим он переправлял в США свое состояние. Когда почтальон доставлял посылку, семья собиралась на кухне, папа распаковывал сверток, раскладывал на столе персидские сладости, рахат-лукум, финики и медовые коврижки. Осторожно разрезал их тонким ножом, половинки откладывал в сторону — драгоценности были не в каждой конфете, но к концу процедуры их набиралось порядочно. Тут были и бриллианты, и сапфиры, и рубины, и маленький Андре восхищенно глазел на растущую сверкающую горку. Позже ему часто снились летящие прямо в лицо теннисные мячи вперемежку с драгоценными камнями, которые бабушка перебирала в кофейном блюдце.
Психоаналитик говорил, что эти впечатления определили всю его дальнейшую жизнь, а он только пожимал плечами.
…Раскаленный от вечерней невадской жары корт, вылетающие из теннисной машины мячи и ощущение тоскливой безнадежности: он вырастет, потом состарится, но по-прежнему будет отбивать — пока не помрет… Каждый сеанс психоанализа обходился в три с половиной тысячи долларов, с детскими впечатлениями эти сны связал бы и водопроводчик-мексиканец; Андре не понимал, за что с него берут деньги. А о том, что сны имеют отношение к преследующей его полосе неудач, проигрышам, неумению сконцентрироваться, отвращению к себе и профессии, догадалась бы и его бабуся, давно пережившая свой век и впавшая в маразм. Теннис принес Агасси миллионы, но он занимался им из-под палки.
Теперь пришла пора расплачиваться: нелюбимая игра держит в постоянном стрессе, разрушает его жизнь. Он перестал верить в себя и ничего больше не хочет, не сегодня-завтра жена заговорит о разводе... Их отношения — такое же наваждение, как и теннисная машина: это давняя, связанная с ночными подростковыми фантазиями история, о которой он не собирается рассказывать психоаналитику.
...Лежа на кушетке в кабинете значительно хмыкающего и что-то записывающего в блокнот доктора, лучшего лос-анджелесского психотерапевта, Андре говорил о том, как боялся папочки старший брат Филипп, мечтавший о теннисной славе, и как он ревновал к его успехам; о том, какие разные люди отец и мать. Она — милая и добрая, но безвольная, защитить детей ей не удавалось никогда…
Он обманывал отца, уверенного в том, что сын любит теннис, водил за нос поклонников и журналистов, донимавших его дурацкими вопросами.
— Что для вас теннис, Андре?
— Это вся моя жизнь...
— Вы благодарны отцу за то, что еще в колыбели он вложил вам в руки ракетку?
— О да!
Сделав это, папочка родил меня во второй раз…
Публика проглатывала все, что он говорил, не чувствуя издевки. Психоаналитик, к которому его отправил Гил Рейес, тренер по физподготовке, охранник и верный, встревоженный его состоянием друг, тоже ничего не замечал.