На льду замерзла, поэтому остановились на гимнастике. Прозанималась два года там, в конце концов мы с мамой решили, что спорт — это очень серьезно, он требовал все больше и больше времени и сил. А я уже начала потихоньку сниматься в кино и выступала в роли телеведущей в детской программе «Тик-так» на Первом канале.
Но красивыми элементами, хореографией и пластикой я уже была покорена. Мне хотелось продолжать заниматься хотя бы для себя. Так я оказалась в детской секции танца при «Театре Луны». Педагог-хореограф Калерия Васильевна из Большого театра требовала от нас много. Воспитывала так, как воспитывали ее саму. «Подтянули зады!» — это самое нежное, что можно было услышать. А я была маленькой, очень жизнерадостной и иногда увлекалась так, что плясала вразрез с музыкой, счетом.
Скакала просто по полу… Ругали меня постоянно. В основном за витание в облаках. Я очень боялась педагога, сжималась в комок, если слышала свою фамилию. Но страха хватало, увы, ненадолго.
Как тут сосредоточиться на скучных жете, когда по подоконнику прыгает ужасно веселый воробей! Засматривалась и снова переставала слышать музыку. «Неуспеваемость!» — то и дело слышала я в свой адрес, не очень понимая, что именно это значит. Когда педагог поняла, что словами меня не проймешь, мне начало прилетать по попе.
Обидно было невероятно. Представьте, изо всех сил ты стараешься как можно глубже сесть в какое-нибудь плие, а тебе — раз! — и прилетает. Плакать во время урока запрещалось категорически — сразу выгонят.
В принципе я терпеливая. Но чтобы не разреветься, приходилось собирать в комок все свое мужество. И делать это ох как часто. У нас не сюсюкали. Я постепенно перемещалась ближе к краю станка — месту для неуспевающих, пока не зависла на самом последнем его отрезке.
Был и еще один момент, который отличал меня от других ребят. Мы с мамой жили небогато. Несмотря на то что за мои детские съемки платили, мама крутилась на разных работах, денег после оплаты съемной квартиры оставалось немного. А своего жилья в Москве у нас не было очень долго. Я в первый раз на море поехала только в 19 лет. Кроме того, танцами начала заниматься, когда пустые прилавки опустели окончательно. Вероятно, поэтому мама не смогла найти балеток белого цвета и купила красные. За красные балетки на белоснежных колготках педагог прозвала меня Гусиными Лапками.
Постепенно имя мое как-то отпало, а «Гусиные Лапки, тяни носок! Не стараешься!» — я слышала то и дело. Расстраивалась, конечно.
Возможно, педагог пыталась как-то разбудить мое самолюбие, дать толчок… Но мне все-таки кажется, что с детьми так нельзя. Даже когда красные балетки были заменены (наконец!) на белые, я так и осталась Гусиными Лапками.
Других девочек хвалили, ставили в пример. Меня же только ругали. Причем поделиться переживаниями по этому поводу было и не с кем. Возила меня мама, жили мы тогда далековато, но почему-то ей я сказать не могла. Подружек балетных у меня как-то не появилось, потому что уезжали мы сразу после урока.
Соперничества, которое могло бы сдвинуть ситуацию с мертвой точки, тоже не возникало — ну кому придет в голову завидовать вечно отстающей девочке?
А потом произошло самое худшее, что только могло произойти. Мне перестали делать замечания. Меня вообще в упор не видели. И я сама начала сомневаться, а существую ли? Настали самые страшные дни. Я все время находилась в таком напряжении, что казалось, вот-вот сломаюсь сама собой.
В конце концов переживаний и боли накопилось столько, что все выплеснулось. Мы вышли из театра, я остановилась посередине тротуара и четко сказала: «Мама, я больше не хочу туда возвращаться!» Бедная мама, которая ни сном ни духом, что с танцами у меня все клеится из рук вон плохо, вообще ничего не понимала. Все спрашивала — что случилось и кто обидел?
Но я как автомат повторяла одно и то же: «Не хочу туда возвращаться». До метро мы шли молча. А мама — человек редкого такта, она никогда не давила, не настаивала. «Лянка, это же было твоей мечтой, ты так любишь танцевать... А как же теперь?» Но даже нажим на больную мозоль действия не возымел. И в конце концов мама выбрала, наверное, самый правильный ко мне подход.
Я восхищалась Майей Плисецкой. Она богиня танца! Все свое детство собирала открытки с ее портретами, записи балетов, заметки об ее премьерах. Я и сейчас придерживаюсь мнения, что она величайшая звезда мирового балета, а тогда она казалась мне просто небожительницей.
— Представь себя Майей Плисецкой.
