Он благодарно улыбнулся. У самой доньи Маргариты лицо было каменным, когда Калина трещала, какой Китин потрясающий, как с ним хорошо и легко, несмотря на то, что он старше ее на тринадцать лет.
— …Китин классный, папа! Карлотта такая глупая…
Симеон не сразу понял, что дочка имеет в виду молодую маркизу де Вильяверде, свою подружку по мадридскому конноспортивному клубу.
Карлотта де Вильяверде всегда казалась ему очень разумной молодой особой, отрадным исключением на фоне других приятельниц Калины.
— Она просто дура! — продолжала болтать дочка. — Ты представляешь, ей кажется, что Китин со своими длинными волосами, сломанным носом и походкой враскачку какой-то анахронизм из прошлого века, пародия на молодого Депардье. А по-моему, он очень мужественный и стильный. И его все-все знают… Вот!..
Симеон услышал вздох жены: их дочке тридцать, а она так и не повзрослела. С тех пор как он вернулся в Болгарию и пошли толки о том, что его вновь позовут на трон, Калина окончательно пошла вразнос. Раньше светские хроникеры не обращали на нее особого внимания, теперь же дочь стала постоянным персонажем их рубрик.
Калина то, Калина се... «У принцессы Калины необыкновенно выразительные глаза». «Она любит белые платья и изумруды». «У нее такой чистый и невинный вид, что на всех тусовках кавалеры вьются вокруг нее как мухи…» После сладкого всегда тянет на ржаной хлеб с копченой свининой, вот девочка и свихнулась — разве ей пара этот Муньос, подавшийся в ученые десантник из испанского спецназа, помешанный на тростниковых лодках, путешествиях и антропологии? Через несколько лет он ей надоест, Калина его бросит, и в семье станет одним разводом больше. И все начнется по новой: каких нервов им стоила эпопея сына Кирилла, князя Преславского, — неудачный брак, в котором с удовольствием копаются все болгарские таблоиды! Репортеры вопрошают: не заговорила ли в Кирилле кровь прадедушки, импульсивного царя Фердинанда, не умевшего выбирать женщин и союзников, проигравшего две войны и в конце концов потерявшего трон?
Пройдет несколько лет — и то же самое будут говорить о Калине. Будь на месте Симеона дедушка Фердинанд, он рявкнул бы:
— Нет! Ты выйдешь за принца — или отправишься в монастырь!
Но времена изменились…
Симеон через силу улыбнулся и сказал:
— Мы очень рады, будь счастлива. Пусть у вас все сложится так же хорошо, как у нас с мамой. Впрочем, в наши времена все было иначе…
Сидящая рядом жена, испанская аристократка, дочь маркиза, урожденная Гомес-Асебо-и-Сехуэла, сухо кивнула. Донья Маргарита тоже считала, что у них все было иначе — не сравнить с нынешней молодежью, которой все приносят на блюдечке.
Поэтому у них ничего и не выходит.
Маргарита и Симеон познакомились в старших классах престижного мадридского лицея, где учились дети из богатых и знатных семей. На дворе был конец пятидесятых, сексуальная революция потихоньку захватывала мир, но в Мадриде оставались в чести строгие шляпки и юбки ниже колен. Страна считалась королевством, но король с 1931 года находился в изгнании, там он и умер. Испанией правил выигравший гражданскую войну генералиссимус Франко. В лицее поговаривали, что он собирается усыновить наследного принца, отлучив того от отца. Учеников это радовало: почти все здесь имели титулы, семьи многих состояли в родстве с испанскими Бурбонами.
...Пятьдесят с лишним лет назад, в ясный сентябрьский день, занятия тянулись бесконечно долго. Алгебра, музыка, история, Закон божий и, наконец, литература: Маргарита Гомес-Асебо-и-Сехуэла, девочка из семьи, которой принадлежали несколько звонких титулов, тысячи акров виноградников и пастбищ, четыре замка и два банка, умница, красавица и круглая сирота — ее родители были расстреляны республиканцами, слушала, как учитель разбирает стихи Хорхе Манрике, и умирала от скуки. Соседка слева, юная графиня Муралес, бросила ей на стол скомканную записку. Там говорилось, что через несколько дней в их школе начнет учиться самый настоящий король. Ну, почти настоящий. В шесть лет он вступил на престол балканской страны Болгарии, в девять его вместе с матерью выслали из страны коммунисты. Сейчас ему семнадцать, он носит странный титул zar — так болгары переделали римское слово «цезарь».