Даже камера передала накаленную атмосферу красиво обставленной гостиной в доме Дапкунайте. Бабушка Инги давно меня знала и всегда дружелюбно принимала в доме: хотя мы скрывали отношения, наверняка обо всем догадывалась… Ее семья из так называемых дореволюционных литовцев — уважаемая в городе. Безупречные аристократические манеры: бабушка поднимала чашку чая двумя пальцами, речи произносила, не повышая голоса… Она много лет работала администратором оперного театра, где Ингеборга буквально выросла… А моя мать из простых людей, очень волновалась и, чтобы разрядить обстановку, вспомнила неприличную историю из тяжелых трудовых будней ее мясокомбината: «Когда был дефицит с продуктами, мы воровали мясо!»
И в подробностях: как они его прятали и выносили — в штанах, в рукавах! Мол, получайте воспитанного зятя... Сколько позора я пережил в эти минуты! Бабушка Ингеборги почувствовала мое смущение и решила исправить ситуацию:
— Да, трудные были времена… Мы тоже…
«Тоже воровали?!» — чуть не вскричал я.
— …во время войны с мужем ездили в деревню покупать мясо у крестьян, — закончила она.
Мама у меня властная. Однажды ее обидели родственники жениха моей сестры, тогда она сказала: «Не приду на свадьбу». И сдержала слово. На Ингеборгу моя родня смотрела искоса, с недоверием.
А когда мы расстались, они дружно вздохнули: «Мы знали, что так будет».
Родители Инги приехали из Женевы только на свадьбу. И мы потом к ним раза два ездили в гости. Они принимали выбор дочери: «Тебе с ним жить». А отец сделал на свадьбу щедрый подарок — крутую по тем временам BMW…
Бабушка Ингеборги хотела, чтобы мы венчались в католическом костеле. Заходим мы с невестой в священный чертог, а по нему эхом гуляет площадная брань. Это ксендз отчитывает старушку, которая попросила его прийти к умирающему человеку: «А он часто ли ходил в костел? Нет?! Значит, как помирать собрался — сразу вспомнил про Господа?» Мы с Ингеборгой переглянулись и убежали оттуда.
Нашли знакомого молодого ксендза в Каунасе (сейчас он уже знаменитый епископ).
Тот мне говорит: «Тебе перед венчанием надо прийти на исповедь и причаститься» Я согласился — и так залетел! Вышел из этой его будки весь мокрый! Ксендз как начал допрос: «Плохие фильмы смотрел? С замужними женщинами был? А как предохранялся?» Отодрал меня как следует. Кстати, по церковным законам нас с Ингеборгой так и не развенчали…
Свадьба состоялась со всеми традициями, чтением поздравлений на бумажках. В антураже охотничьего ресторана: невеста — в элегантном белом костюме, пошитом в ателье, жених — с оленьими рогами над головой… В этот же вечер Ингеборга должна была уехать на съемки в Минск. Только мы пришли домой вчетвером — с теми самыми институтскими друзьями, — как жена говорит: «Мне пора на поезд».
Я повез Ингеборгу на вокзал, но мы опоздали. Пришлось ехать в Минск прямо на новенькой BMW. Вернулся обратно я только под утро. Захожу в квартиру: Баландис с Таурасом спят на нашем брачном ложе. Вот такая нелепая свадьба…
И продержались мы с Ингеборгой в новом статусе всего-то года полтора. Жили на съемной квартире в Вильнюсе, пытались играть в семейный быт. Жена во всем любила порядок: разложит все мои вещи, а я ничего не могу найти. Если все разбросаю — получаю нагоняй. Порой Инга готовила, но чаще мы ходили в кафе — на дворе стоял 90-й год и цены еще были советские, на жизнь нам хватало.
Инга повзрослела, стала более серьезной: если в студенческие годы она была волшебной феей не от мира сего, теперь ее начали волновать все бытовые детали.
Нас приглашали на разные мероприятия — Ингеборга решала, где участвовать, от чего отказаться. Перед выходом в свет строго меня инструктировала: «Возьми этот галстук!» — «Мне без него удобнее». — «Ты как лох! Надевай, или мы никуда не пойдем!» Родители присылали ей импортные вещи из Швейцарии — Инга старалась иметь в гардеробе хотя бы одно дорогое платье.
Отношения мы выяснять не умели — если что-то не так, начинался театр одного актера. Как-то я задержался допоздна, Ингеборга страшно рассердилась. Захожу: сидит на кухне в трагической позе. Открыта пачка моих сигарет, каждая чуть подпалена и тут же затушена — и все сложены в пепельнице аккуратной горкой. Мол, жена в ожидании мужа сидела и курила, курила, курила…
В этой очередной попытке спасти нашу любовь мы споткнулись о те же грабли.
