Кажется, она ворвалась к себе в офис в полдевятого утра и совершенно не удивилась, что Тилли по-домашнему с закатанными рукавами рубашки пьет свежесваренный кофе, удобно устроившись на диване в ее кабинете. Даже не поздоровавшись, Гислен дрожащими руками стала доставать из сумочки чеки, ценные бумаги и прочие финансовые документы; у нее в голове вертелось только одно: скорее, скорее отдать все это Тилли, если она этого не сделает, ее ограбят, лишат всех денег, обведут вокруг пальца.
— Кто же, мадам де Ведрин, по-вашему мог совершить это ограбление? — уточнил судья и с любопытством воззрился на потерпевшую.
— Враги, — пунцовея от кончиков волос до самой груди, пролепетала мадам де Ведрин. — Ваша честь, теперь мне и самой все это кажется невероятным. Как я могла дойти до того, чтобы отдать ему в управление все финансовые активы школы…
Рыжеволосая толстая мадам Мишле, бывшая бухгалтер школы секретарш, будучи свидетельницей, рассказала суду, что наступил момент, когда ей перестали поступать ведомости на зарплату сотрудникам, и она обратилась за разъяснениями к «этому проходимцу» Тилли, которого мадам де Ведрин к тому моменту назначила финансовым директором своего заведения.
— Этот наглец заявил, что деньги на зарплату в этом месяце пошли на охрану заведения и его владельцев, поэтому ни цента не осталось! Педагоги меня чуть не разорвали, а с этого — как с гуся вода, он только ухмылялся!
На вопрос судьи, обращенный к мадам де Ведрин, как же она отреагировала на то, что Тьерри растратил все ее деньги, Гислен, снова залившись краской, пролепетала, что в тот момент она испытывала к Тилли только чувство огромной благодарности — он же делал все возможное, чтобы защитить их от врагов!
Возраставшая с каждым днем мания преследования несчастной Гислен де Ведрин дошла до того, что в конце концов она закрыла школу и переехала в фамильный замок в Монфланкене, маленьком очаровательном городке, где издавна селились аристократические семейства.
Семью де Ведрин в Монфланкене знали, разумеется, абсолютно все — от булочника до садовника местного прекрасного парка.
Надо сказать, их немало удивило, что в течение нескольких месяцев 2000 года почти все члены клана де Ведрин, раньше наведывавшиеся в городок лишь время от времени, внезапно решили переехать сюда на постоянное жительство.
В городке начались пересуды: почему вдруг преуспевающий врач-гинеколог Шарль-Анри, брат Гислен, бросил свою процветающую докторскую практику в Бордо, продал особняк и вместе с женой Кристин стали жить здесь. Удивлялись они и тому, что второй брат Гислен — Филипп Ведрин, этот говорливый бонвиван, картежник и бездельник, не расстающийся со своей сандаловой трубкой, тоже вдруг бросил Париж и осел в Монфланкене со своей подругой Брижитт. Сплетничали в городке и про то, что Филипп очень изменился: из пышущего здоровьем краснощекого 56-летнего здоровяка он превратился в бледного, потухшего и неразговорчивого человека.
Первое время членов семьи еще навещали знакомые из местных. Во время слушаний все они в один голос заявили, что достаточно быстро перестали это делать, так как атмосфера в замке аристократического семейства резко изменилась: если раньше здесь обедали и ужинали под взрывы смеха, под несколько скабрезные шутки Шарля-Анри, под картишки, сплетни и обсуждение последних культурных событий или политических новостей, то теперь за столом то и дело зависало непонятное напряженное молчание, все словно чего-то ждали или к чему-то прислушивались, старались — чего никогда раньше не было — поскорее отделаться от гостей, а потом и вовсе перестали их приглашать.
Что же за всем этим стояло? Зачем Гислен закрыла школу?
