Вскоре он привел ее во дворец и познакомил с родителями. Как это ни странно, но Исабель им понравилась — а вот читатели газет ее возненавидели. Отец часто говорил, что испанцы так и не стали современной нацией, в душе они остались ксенофобами и снобами: страна не приняла дочь разведенных родителей, чья мать сидела на наркотиках. Исабель Сарториус получила неформальный статус королевской невесты, но его родители продолжали к ней приглядываться. Королева вынесла свой приговор через два года знакомства — и сделала это публично. Во время одной из своих заграничных поездок, отвечая на вопросы журналистов, его мать сказала:
— Исабель очень хорошая девушка, но ей не хватает профессионализма.
На эти слова никто не обратил особого внимания.
Фелипе и не понял, что таким образом родители сказали ему «нет». Чуть позже это объяснил отец:
— У нас очень тяжелая работа, ей нельзя научиться. У женщины, которая станет королевой, должны быть некоторые врожденные качества…
Он еще на что-то надеялся и переспросил:
— Какие?
Король поднял брови:
— Помнишь Прометея? Орел выклевывал ему печень, и тот страшно кричал. А будь на его месте твоя мать… Она делала бы вид, что ничего особенного не происходит.
Родители не дали согласия на их брак, но Изабель не держала на них зла.
Вскоре после разрыва она вышла замуж за сына маркиза, родила, развелась и уехала из страны. А наследника престола отправили на учебу в США, подальше от назойливых испанских журналистов. Это были чудесные годы — они походили на затянувшиеся летние каникулы. Он отпустил бороду, ходил в свитере и джинсах. Его подружкой была Джиги Говард, двухметровая блондинка из Джорджии. Родители сразу дали понять, что о чем-то серьезном не может быть и речи: Испания никогда не примет королеву-американку, к тому же во времена «сухого закона» один из дедушек Джиги был связан с Аль Капоне.
Джиги была чудесной девушкой. Фелипе не раз думал, как славно было бы все бросить, жениться на ней и остаться в Америке. Завести троих детей и собаку, прожить жизнь в счастливой безвестности, так же, как миллионы людей…
Но Фелипе был потомком древней династии, четыре раза терявшей трон, но всегда получавшей его обратно. Принц знал: у монархов и их наследников тяжелая работа, и не собирался от нее отказываться. Это не приходило ему в голову до тех пор, пока дома, в Мадриде, на одной из встреч с однокурсниками ему не представили молодую иностранку, приехавшую совершенствовать испанский. Норвежка Эва Саннум была высокой, светлоглазой и застенчивой, как ребенок, а голос звучал нежно — и это никак не вязалось с внешностью валькирии. Эва училась на журналистку, подрабатывала моделью, а заодно изучала иностранные языки — всего она знала их шесть. Они влюбились друг в друга с первого взгляда, и испанские газетчики тут же набросились на Эву, как охотничьи собаки, почуявшие кровь.
Фелипе не мог понять, что происходит: их отношения обрастали вымыслом, его подруга, никому не делавшая зла, усилиями прессы превращалась в похотливую ведьму.
Эва рекламировала нижнее белье — и ее снимки заполонили все испанские газеты. Писали, что у нее до сих пор продолжается роман с норвежским байкером Кристианом Ингебритсеном. Мать байкера рассылала письма во все редакции, уверяя, что ее сын и Эва незнакомы, но их никто не печатал. Фелипе относился к Эве как к невесте: на свадьбе норвежского кронпринца Хокона, женившегося на матери-одиночке, официантке Метте-Марит, они стояли рядом. А испанские газеты по косточкам разбирали, как Эва при этом была одета, — журналистам не понравилась ее мини-юбка. О том, что надевать такое на королевскую свадьбу неприлично, не написал только ленивый.
Фелипе был на королевском приеме, но испанские газеты написали, что принц и Эва развлекались в это время в роскошном ресторане в Осло, причем его девушка жутко себя вела.
(Позже он узнал, что газетчики подкупили официантов, чтобы те подтвердили, будто все так и было.) И это не пустяки: испанцы, почитающие свою королевскую династию, возненавидели Эву. Однажды в Барселоне к ней, гуляющей по улице с норвежскими студентами, приехавшими на языковую практику, подошла старушка, назвала ее шлюхой и плюнула Эве прямо в глаза. Дело кончилось тем, что самые родовитые испанские аристократы и видные общественные деятели написали королю коллективное письмо: они просили Хуана Карлоса избавить Испанию от Эвы Саннум.
