Душным августовским днем 1952 года три благовоспитанных лондонца — знаменитый автор «Хроник Нарнии» Клайв Стейплз Льюис, которого все звали Джеком, его родной брат Уоррен Льюис и самый близкий ученик Джека — Джордж Сэйер устроились за столиком старинного оксфордского ресторанчика в отеле «Истгейт», однако сегодня беседа не клеилась.
Джордж оставил попытки разговорить своего профессора английской литературы и знаменитого писателя Джека Льюиса на тему его только что вышедшей очередной книги, «Хроник Нарнии». Грузный одышливый Джек, в своем небрежном сюртуке скорее напоминавший фермера, выглядел озабоченным и то и дело переглядывался с братом Уорни, ворчливым добряком и бывшим военным.
— Надеюсь, Джек, она не придет и мы спокойно отобедаем, — дрожащей рукой подливая себе пива, до которого был большой охотник, заметил Уоррен.
Крупное красноватое лицо Джека Льюиса с набрякшими мешками под глазами, выдававшими болезнь почек, омрачилось:
— Почему она не придет?
Она придет! Мы же договорились.
Мужчины не спускали глаз с двери, стараясь не пропустить ту, которую они никогда не видели, и каждый гадал, как она выглядит. Уоррен про себя ругал дурацкую затею младшего брата — пригласить в ресторан какую-то американку, с которой знаком лишь по переписке!
Только Джек на такое способен!
Пропустили еще по кружечке пива, и тут до них донесся громкий голос:
— Но мистер Льюис ждет меня здесь! Проводите меня к нему, я никогда его не видела. Мистер Льюис, где вы тут прячетесь?
Из-за портьеры появилась фигуристая дама средних лет, одетая, пожалуй, слишком ярко для того, чтобы это могло считаться хорошим тоном в Оксфорде: маленькая шляпка едва прикрывала пышную прическу из темных, слегка вьющихся волос; глаза скрывали очки в роговой оправе; в походке и во всем облике сквозила напористость, совершенно не характерная для местных чопорно-сдержанных нравов.
Джек Льюис, немного сконфузившись, привстал и махнул даме рукой: мол, я здесь.
Она обрушилась на пододвинутый официантом стул, вперив в Джека любопытный взгляд.
— Я вас представляла себе совсем иначе, — вымолвила наконец дама. — Я Джой Хелен Грэшем.
— Я Джек Льюис, — протянул ей руку Джек. — Извините, что разочаровал вас.
Огромные темные глаза, увеличенные стеклами очков, внимательно изучали его, и Льюис почувствовал себя гусеницей под микроскопом.
— Мой брат Уоррен, — представил он Льюиса-старшего, но миссис Грэшем едва кивнула в его сторону; Джорджа Сэйера она попросту не заметила, как не заметила и вежливо предложенного ей меню.
У нее лопалась голова от вопросов, которые ей не терпелось задать Клайву Стейплзу Льюису, кстати, здесь все почему-то звали его собачьей кличкой — Джек. Даром, что ли, она проделала такой путь из Нью-Йорка?
Через некоторое время Джек вытер губы салфеткой и огорченно отодвинул тарелку с заказанным ростбифом: только что приехавшая дама на еду даже не взглянула, зато забросала его вопросами о сущности троицы и символизме крестного знамения. Приятно, разумеется, что она, судя по всему, прочла все его книги по богословию, но самый ли подходящий сейчас момент обсуждать их?
...— Похожа на очень умный гриб в этой своей дурацкой плоской шляпе, — заметил Уорни, когда через два часа они наконец отделались от слишком любознательной гостьи и отправились домой.
В маленьком домике в Килнсе, что притаился под старыми вязами в пригороде Оксфорда, было тихо.
Да и кому здесь шуметь? В общей сложности братья Льюис прожили тут почти 23 года, и когда в прошлом, 1951 году умерла миссис Мур, в сущности заменившая им мать, два старых убежденных холостяка Джек и Уорни остались вдвоем, каждый наглухо закрывшись в своей комнатке-келье и лишь за ужином встречаясь у камина в тесной захламленной гостиной. Кухарка у них приходящая — добродушная толстуха Мэри, а других женщин здесь никогда не было. Трудно теперь уже сказать, как вышло, что и демобилизовавшийся из армии кадровый военный Уорни, и пошедший по ученой стезе Джек с молодости конфузились и избегали общения с дамами.
