вполне отцовских чувств к вам.
Глафира вдруг побледнела, и ее без того светлая кожа приобрела мраморный оттенок.
Прижав руку к груди — этот жест она увидела в театре, куда институток регулярно вывозили,— девушка откинулась на спинку кресла.
— Да-да, милая моя, наш славный старикашка Иван Иванович Бецкой. Конечно, сватовство проходило за закрытыми дверями, видимо потому, что он предвидел ответ государыни.
Алымова тревожно взглянула на подругу:
— И каков ответ?..
— Помилуйте, Глафира, конечно же отрицательный! — Наталья Алексеевна округлила глаза с таким неподдельным ужасом, будто это ей, а не подруге, грозила участь выйти замуж за человека на 54 года старше.
Глафира прикрыла глаза и шумно выдохнула.
Она и боялась, и ждала этого момента. Сложны и запутанны ее отношения с Иван Ивановичем Бецким! Он выделял ее среди прочих воспитанниц еще в младших классах, заботился, чтобы конфет по праздникам ей доставалось больше, неизменно интересовался успеваемостью. Ей, никогда не знавшей отца и не испытавшей материнской любви, подобная забота была особенно дорога. Она доверилась славному пожилому человеку, который был к ней неизменно добр и внимателен. Через год после поступления в Смольный она уже бежала навстречу Бецкому, едва завидев его в конце сада или залы.
Когда Глафире исполнилось десять, Бецкой нарушил институтское правило и пригласил в заведение мать девочки.
В соборе Смольного монастыря Бецкой в присутствии Глафиры, ее матери и мадам де Лафон затеплил лампаду перед образом Спасителя и поклялся, что отныне Глафира — его любимое дитя и он берет все заботы о ее попечении на себя. Глаша разрыдалась и благодарила своего покровителя, целуя ему руку и обещая быть верной дочерью. Однако с годами чувства Ивана Ивановича к девушке изменились...
Как-то в шутку он спросил Глафиру в присутствии других институток, кем она желает видеть его: мужем или отцом? Отцом, конечно, ответила Алымова. Тогда она не придала значения вопросу. Но благодаря дружбе с Натальей Алексеевной у нее буквально открылись глаза. Великая княгиня первой задала Глафире вопрос о природе чувств к ней Бецкого.
Растерянная Глафира честно перечислила ей все знаки внимания, оказываемые Иваном Ивановичем, и Наталья еще больше укрепилась в своих подозрениях. Ну надо же! Бецкому 70, а он заглядывается на 17-летнюю девушку! К тому же удочеренную им перед богом!
Подробно обсудив нелепое сватовство Бецкого, а затем и последние придворные сплетни, Наталья Алексеевна засобиралась уходить:
— Императрица и раньше не одобряла мои долгие отлучки, а теперь и вовсе их не признает. Помогите мне подняться, Алымушка.
Натягивая перчатки на миниатюрные ручки, великая княгиня давала младшей подруге последние наставления: — Ведите себя как ни в чем не бывало.
В конце концов, если бы не я, вы ничего не узнали бы. По правде говоря, даже я не должна была ничего узнать, но Павел Петрович не имеет привычки хранить от меня секреты. И еще: не ждите меня в четверг. Уж и не знаю, удастся ли выбраться в ближайшее время.
Расцеловав подругу, Наталья Алексеевна медленно подошла к двери и вдруг с необычайной для своего нынешнего положения резвостью обернулась:
— И последнее! Чуть не забыла!
Глафира вновь обратилась в слух. А княгиня, жеманным движением поправляя шарф, продолжила:
— О вас все спрашивает Алексей Андреевич Ржевский… Услышав знакомое имя, Глафира была не в силах скрыть радостной улыбки.
— Я надеялась обрадовать вас этой новостью, и, судя по вашей кокетливой улыбке, надежды мои сбылись.
…На целых две недели затянулись осенние дожди, на смену им пришел туман — такой густой, что, стоя на одной стороне улицы, невозможно было увидеть прохожих на другой.
