«Это была любовь с первого взгляда, — говорит Юньфат. — Она была самой чистой и искренней девушкой из всех, которых я встречал». Ему казалось: если какая-то женщина и способна завоевать симпатию его матери, то это Жасмин. Так оно в общем-то и случилось, но лишь двадцать лет спустя…
После того как Жасмин потеряла ребенка, мать не стала ставить сына перед выбором — «она или я». Но партизанская война, которая велась между двумя женщинами со дня свадьбы Юньфата, приобрела масштабы Третьей мировой. Единственным способом прекратить постоянные ссоры было держать Лайфон и Жасмин по разные стороны океана. Юньфат как сумасшедший снимался в Голливуде, стараясь душить в себе тоску по матери и Гонконгу.
В Америке его считали малахольным. Перед каждыми съемками Юньфат жег благовония, молился, приносил в жертву сухую рыбу и жареное мясо поросенка. Между дублями носил вместе с осветителями тяжелые кофры с аппаратурой, помогал ставить декорации, служил посредником в спорах продюсеров и режиссеров с техническим персоналом. «В Гонконге фильмы снимаются очень быстро, — объяснял он. — По принципу «трам-бам, спасибо, мадам». Мы не знаем, что такое личный трейлер, четыре часа на грим или особенная еда для звезд. У нас нет звезд, к работе по строительству декораций и установке света привлекаются все свободные руки — не важно, кому они принадлежат. То, что я веду себя таким образом и в Голливуде, помогает мне не забыть, что я вышел из низов, из крестьян, что я простой человек и надеюсь таким остаться».
Апофеозом его семейных неприятностей стало Рождество 2004 года, когда они с Жасмин вернулись в Гонконг. Вдохновленная заоблачными американскими гонорарами мужа, Жасмин как торнадо пронеслась по магазинам, пестрящим объявлениями о рождественских скидках. Она потратила 100 000 гонконгских долларов на подарки для себя и мужа, и еще 30 000 долларов — на подношения свекрови. Когда же еще делать примирительные жесты, как не в Рождество, даже если сама ты исповедуешь буддизм?
Тем же вечером Лайфон затащила сына в свою комнату и обвела рукой диван, заваленный блестящими пакетами с логотипами лучших магазинов Гонконга.
— Что все это значит?
— Жасмин поздравляет тебя с праздником.
— Жасмин транжирит твои деньги! Мне не нужно ничего из той ерунды, которую она накупила. Пусть завтра же вернет все обратно в магазины!
Юньфату не удалось переубедить мать. Он провел вечер, успокаивая рыдающую жену. Жасмин не могла смириться с тем, что ее искренний жест так грубо отвергли….
Ссоры продолжались. В 2005 году, вернувшись со съемок третьей части «Пиратов Карибского моря», Юньфат с горечью подумал: ему, по всей видимости, придется жить между двух огней. Его присутствие хоть как-то сдерживало женщин, но сам он, находясь в эпицентре конфликта, мучился несказанно. Когда же Юньфат уезжал, ситуация полностью выходила из-под контроля.
После участия в очередном семейном разбирательстве он внезапно плохо себя почувствовал.
Несколько недель непрерывной морской болезни на борту пиратского корабля не пошли на пользу обожженному химикатами желудку и издерганному домашними склоками сердцу. Последнее, что он видел, теряя сознание, были его любимые женщины, вырывающие друг у друга из рук мобильный телефон…
…Очнувшись в больничной палате, он увидел их же — притихших, испуганных, виноватых. Жасмин и Лайфон примостились на крохотном диванчике рядом с его кроватью и ожидали пробуждения, держась за руки….
— Твоя жена очень испугалась за тебя, — признала Лайфон, когда Юньфата отпустили долечиваться домой.
— Так плакала! Я не думала, что это железное сердце с калькулятором внутри может так переживать. Наверное, она все-таки тебя по-своему любит. Хотя мне такой любви не понять...
— Надо было оказаться при смерти, чтобы вы помирились, — проворчал сын, который чувствовал, что заслужил право побрюзжать. — Жалко, я раньше не догадался.
Жасмин и Лайфон выхаживали его вместе, кажется, впервые в жизни нормально разговаривали, делая запоздалые попытки понять и узнать друг друга. Юньфат не верил собственному счастью — валялся в постели, имитируя нечеловеческие страдания с достоверностью, достойной «Оскара», и смотрел, как лед, сковывавший его семью, покрывается паутинкой трещин.
Но история с суррогатной матерью может нарушить этот непрочный баланс. Жасмин наверняка не понравится, что Юньфат снова пошел на поводу у матери, несмотря на их соглашение. Ну что ж, актеру не привыкать к дипломатическим маневрам в семье…
Несколько дней спустя он сел за руль и повез жену смотреть дом в районе Пок Фу Лам, называемом «гонконгский Бель-Эйр». Живописная дорога бежала на вершину холма. Справа — ажурный рельеф скалы цвета слоновой кости, кое-где покрытый ковриками зеленого, серебристого и красного мха. Слева за деревьями мерцала вода — создавалось ощущение, что яркие цветы вплетены в прозрачные русалочьи волосы. Несколько элегантных белых вилл, маленькая деревня для любящих уединение толстосумов, тонули в зелени. С холма открывался вид на сказочные очертания затянутого туманом острова Ламма.
— Ты правда готов купить этот дом?
— спросила Жасмин. — Двести тридцать миллионов... Ты спятил, Юньфат.
— Сорок миллионов семьсот тысяч, — бесстрастно поправил муж. — Я предпочитаю считать в американских. Не так страшно...
— Если мы здесь поселимся, лично я готова провести остаток жизни в собственном саду, настолько здесь прекрасно.
Юньфат грустно улыбнулся. Ему не хотелось покидать старый дом на Коулуне. Там есть все, что нужно для счастья, — можно побегать в саду с пятью собаками, можно, надев промасленный комбинезон, поваляться в гараже под одной из четырех машин, а вооружившись садовыми ножницами, обрезать сухие сучья у фруктовых деревьев...
