Но достаточно ли им всего?»
Тогда я впервые поняла, как мы выглядим со стороны. Пресыщенные, но неудовлетворенные, эксцентричные, но несчастливые. На самом деле между нами давно исчезла близость, и я очень страдала, узнав, что Игон мне изменяет. Чтобы «выравнять счет», я тоже не пренебрегала романами на стороне. И глушила, глушила свою душевную неудовлетворенность работой. А это самый худший способ, поверьте...
Мы расстались по обоюдному согласию, прожив вместе три с половиной года. Никогда в жизни я не попросила у Игона алиментов, напротив, гордилась и горжусь тем, что воспитала двоих детей и содержала семью на то, что зарабатывала сама. Зато мы с мужем остались хорошими друзьями. Он умер шесть лет назад, и я была рядом.
— Ваши дети страдали, оттого что родители расстались?
— Не думаю, они регулярно встречались с отцом, а я со своей стороны сделала все, чтобы у Александра и Татьяны была полноценная жизнь. В декабре 1973 года я совершила, наверное, самую удачную покупку в жизни — купила большой загородный дом в Коннектикуте. В четверг вечером я садилась в машину и уезжала на природу, в свое жилище. Пятница была днем, который я посвящала только себе — читала, отдыхала, принимала ванну, гуляла в лесу… А вечером на выходные привозили детей, и вот тогда начиналась кутерьма. Компании были шумные и веселые, дети любили приглашать своих школьных друзей, и я никогда не возражала. В общем, скучать не приходилось.
— А как складывалась ваша личная жизнь?
— Расцвела и стала куда насыщеннее, острее и богаче, чем при Игоне. У меня были романы. Например, тот самый первый вечер в Коннектикуте — так совпало, что это был канун Нового, 1974 года — я провела вместе с обаятельным итальянским телевизионщиком и своим новым другом Ясом Гавронским. Подписала купчую на дом, потом помчалась в супермаркет за ребрышками ягненка, шампанским и вдвоем с Ясом отметила сразу и Новый год, и покупку нового дома. А на свое тридцатилетие преподнесла себе потрясающий подарок — купила великолепные шестнадцатикомнатные апартаменты на Парк-авеню, ранее принадлежавшие сыну Рокфеллера. Окна квартиры выходили на пруд Центрального парка, и из них можно было наблюдать потрясающие закаты.
— Говорят, опасно, когда осуществляются все мечты…
— Какое там все!
Я и не думала успокаиваться! Энергия била из меня ключом, и однажды, поболтав с приятельницей Сильвией Шантекай, как раз переехавшей из Парижа в Нью-Йорк, мы вдруг решили: а почему бы не создать собственную косметическую линию? Самое смешное, что ни я, ни Сильвия абсолютно ничего не смыслили в этом бизнесе. В сущности, наше решение было полной дичью, абсурдом, но если я что-то решила — остановить меня невозможно. Я изучила рынок духов, наняла специалистов. Какими нелепыми, наверное, казались им мои указания: «Этот запах должен напоминать аромат свежесрезанных цветов, но быть живым, открытым, новым, не «бабушкиным»!»
Мучились очень долго, я перенюхала тысячи ароматов, пока наконец не нашла тот, который нужен. И почти сразу пришло название — «Татьяна», в честь моей дочери. Ну а потом я уже решилась и на косметику. К концу семидесятых общий объем продаж нашей одежды и косметики составил шестьдесят миллионов. Собственно, в этом секрет любого успеха: не бояться рисковать и всегда надеяться на лучшее.
— В любви, Диана, вы тоже умели рисковать и надеяться на лучшее?
— Да. Я сама сделала себя женщиной свободной в своих решениях, в своих чувствах, в своем выборе. На волне успеха я встретила главного — сегодня уже могу это утверждать наверняка — мужчину всей моей жизни, Барри Дилера. Мы познакомились так, как часто знакомятся в Нью-Йорке: на вечеринке, которую я устроила в честь моей голливудской приятельницы — актрисы Сью Менгерс.
Накануне она спросила, можно ли привести друга, нового тридцатитрехлетнего председателя совета директоров студии «Paramount Pictures» Барри Дилера. «Разумеется, приводи!» — ответила я. Мне было любопытно взглянуть на человека, который, по сути, заправляет главной кинофабрикой страны. Про Барри ходили слухи, что он человек жесткий и никого не подпускает к себе близко. Я была поражена, как быстро мы нашли общий язык. Вскоре Барри позвонил из Лос-Анджелеса, пригласил поужинать, а потом смущенно добавил, что не слишком-то разбирается в нью-йоркских ресторанах. Тогда я позвала его на ужин к себе, и нам обоим скоро стало ясно: едва ли мы останемся просто друзьями. Он звонил мне ежедневно, а однажды просто взял и спросил: «Почему бы тебе не приехать ко мне в Лос-Анджелес?»
