Журналистская жилка и азарт
Вскоре я стала частым гостем в квартире Людмилы Ивановны. Меня тянуло сюда... Помимо того, что общались, мы часто делали с ней интервью, в которых у меня постоянно была острая необходимость. Я тогда вела в журнале «7 Дней» рубрику о легендах театра и кино и все время находилась в поисках тем, например о ефремовском «Современнике». Людмила Ивановна, к моему удивлению, быстро переняла мой азарт и иногда звонила своим коллегам, уговаривая их дать мне интервью. Помню ее долгий разговор с Еленой Миллиоти, после которого она сказала мне: «Ну ничего, не волнуйся, что-нибудь найдем...» В ней совершенно точно была журналистская жилка! Она и писала великолепно. Однажды вечером Людмила Ивановна зачитывала нам рассказ, написанный когда-то давно, в 70-е годы. Она вела повествование — внимание! — от имени собаки Нины Дорошиной. Которая стала свидетелем отношений Нины с Олегом Николаевичем. Собака «не понимала», зачем Нине — умнице, красавице, пользующейся успехом у мужчин, этот прокуренный, грубоватый человек... Вообще, я обожала рассказы Ивановой о периоде оттепели. Они отличались наблюдательностью, не банальными фактами и всегда юмором. Вот лишь некоторые отрывки.
О работе в «Современнике»
«Я не знаю, чем объяснить нашу тогдашнюю преданность театру — это нынешнему поколению будет сложно понять. Как такой коллектив вообще мог существовать? На основании чего 30 взрослых людей отказывались от всего, забывали про личную жизнь?.. Как согласились работать на износ, не думая даже о здоровье? Вот я играла Старуху в пьесе «Без креста» и должна была каждый день присутствовать на длинных репетициях. И независимо от того, в массовке ты или в главной роли, должен быть в театре от начала до конца. Чувствую, падаю с ног! В перерыве присела на диван и провалилась в сон. Слышу сквозь дрему, помреж кричит: «Иванова! На сцену!» Я рванула и упала на лестнице. Кстати, на этих трех ступеньках, ведущих на сцену, многие падали. Олег Николаевич тоже как-то на спектакле пошел в темноте, поскользнулся и, промазав мимо входа, упал в зал. Приземлился на колени зрительнице в первом ряду, сломав ей палец... Короче, я тоже упала на этой роковой лестнице и сломала два ребра. Привозят меня в больницу, а я, как в горячке, твержу только одно: «Через четыре дня прогон спектакля! Я не могу отсутствовать! Не кладите меня!» Положили, конечно. Но к прогону я встала и явилась в театр с перебинтованными ребрами, доехала на такси. Ефремов даже не удивился. Сказал: «Так! Поставьте ей раскладушку, пусть после выходов на ней отдыхает». А мне:
