Год 1955-й — одновременно и тяжелый, и счастливый в жизни артиста Смоктуновского. Приехав в Москву, он долго ходит по театрам и киностудиям, нигде его не берут. С огромным трудом ему удается устроиться в Театр киноактера, но и там Иннокентий Михайлович не находит успокоения: театр ему не нравится, роли дают незначительные, часто в массовке. В этот непростой период его поддерживает Суламифь Кушнир, с недавних пор Смоктуновская — ведь они поженились.
Суламифь — или, как ее звал Смоктуновский, Соломка — была художником по костюмам, работа держала ее в Москве. А Иннокентий Михайлович почти сразу уехал с театром в длительные гастроли, потом на съемки. Они много времени провели в разлуке, особенно в первые годы. И актер писал жене чуть ли не каждый день. В этих письмах, бережно сохраненных сотрудниками Театрального музея имени А.А. Бахрушина, нам открывается совершенно неизвестный Смоктуновский, каким он был до того, как к нему пришла слава.
16 августа 55-го года, Ялта. «Уважаемый товарищ инспектор и ревизор. Высокочтимый контролер и инвентаризатор!! Неусыпный страж и жуткий следопыт! <...> Вот видишь, я уже похож на Чехова. Он тоже из Ялты писал в Москву Книппер-Чеховой. Я пишу тоже в Москву Кушнир-Человеку. Разница незначительная... Совсем не удивлен, что прихожу к тебе во сне. Ведь я твой демон-искуситель или ангел-предохранитель, что, в общем-то, одно и то же. А потом, я должен приходить к тебе по обязанности мужа и главы семьи, черт возьми... Что касается людей, окружающих меня, — или я ни фига не понимаю в людях, или все они какие-то не такие. Во всяком случае, не могу ни с кем сойтись. Вчера видел еще один спектакль «Дети Ванюшина» (Смоктуновский смотрит спектакли Театра киноактера. — Прим. ред.). По отзывам актеров, это лучший спектакль театра. Это ужасный спектакль. Ни одной актерской удачи. Почти у всех актеров дурной вкус. И абсолютное отсутствие нутра...
Последний [ввод в спектакль] был у меня в «Анджело» (пьеса Виктора Гюго «Анджело, тиран Падуанский». — Прим. ред.). Роль сразу же начинается с пения. Выходит этакая дубина и начинает, пританцовывая, выть. Я так это сделал, что весь текст, следующий за воем, — прозаика... Внешне выгляжу вроде ничего, но тонкие ноги. Нужно срочно исправить, т. к. режиссер сказал, чтобы я присмотрелся к новой роли, но сокрушался по поводу моих «тощих» ног. Теперь-то ты понимаешь, с кем имеешь дело? Цени! Более тонконогого любовника еще никто не видывал.
Перед самым отъездом из Севастополя для нас выделили день для прогулок и экскурсий. Всей труппой были на Малаховом кургане, Сапун-горе и в Музее, на раскопках подземного, то есть занесенного города. Он был разрушен 2,5 тысячи лет назад татарами. В раскопках находят «безделушки»... Я везу тебе кусочек миски из глины и уголек (для поддержания огонька). В общем, народ был культурный, несмотря на то, что они не носили узких брюк. Напиши, каких тебе булыжников привезти с нежного берега Крыма? Скалу не обещаю, но валун — готов!»
